совершили этотъ переворотъ, разрѣшили чисто по-римски, столько-же ясно, сколько и просто, свою задачу, какъ теоретически сохранить царскую власть, а фактически ограничить ее.
Центуріи и куріи. Такимъ образомъ община пріобрѣла отъ перемѣны формы правленія чрезвычайно важныя права: право ежегодно указывать, кого она желаетъ имѣть правителемъ и право пересматривать въ послѣдней инстанціи смертные приговоры надъ гражданами. Но община уже не могла оставаться такою, какой была прежде, — не могла состоять только изъ превратившагося въ аристократію патриціата. Народная сила заключалась въ «толпѣ», въ рядахъ которой уже было не мало именитыхъ и зажиточныхъ людей. Эта толпа, исключенная изъ общиннаго собранія не смотря на то, что несла повинности наравнѣ со всѣми другими, могла выносить свое положеніе, пока само общинное собраніе почти вовсе не вмѣшивалось въ отправленія государственнаго механизма и пока царская власть, благодаря своему высокому и ничѣмъ не стѣсняемому положенію, была страшна для гражданъ немного менѣе, чѣмъ для осѣдлыхъ жителей, и тѣмъ поддерживала равноправность въ народѣ. Но это положеніе не могло оставаться неизмѣннымъ съ тѣхъ поръ, какъ сама община была призвана къ постоянному участію въ выборахъ и въ постановленіи приговоровъ, а ея начальникъ былъ фактически низведенъ изъ ея повелителя на степень ея временнаго уполномоченнаго; тѣмъ менѣе, могло это положеніе оставаться неизмѣннымъ въ моментъ государственной реформы, предпринятой немедленно вслѣдъ за государственнымъ переворотомъ, который и могъ быть совершонъ только совокупными усиліями патриціевъ и осѣдлаго населенія. Расширеніе этой общины было неизбѣжнымъ и оно совершилось въ самыхъ огромныхъ размѣрахъ, такъ какъ въ составъ курій было принято все плебейство, то-есть всѣ тѣ неграждане, которые не принадлежали ни къ числу рабовъ ни къ числу жившихъ на правахъ гостей гражданъ иноземныхъ общинъ. Вслѣдствіе этого тѣ граждане, изъ которыхъ прежде составлялись куріи, лишились права собираться и постановлять сообща рѣшенія. Въ то же время были отняты почти всѣ политическія права у куріальнаго собранія, до тѣхъ поръ бывшаго и легально и фактически высшею властію въ государствѣ: оно удержало въ своихъ рукахъ изъ своей прежней сферы дѣятельности только чисто формальные или касавшіеся родовыхъ отношеній акты, какъ напримѣръ принесеніе консулу или диктатору, при ихъ вступленіи въ должность, такого-же обѣта вѣрности, какой прежде приносился царю (стр. 62), и выдачу законныхъ разрѣшеній на усыновленія и на совершеніе завѣщаній; но оно уже впредь не могло постановлять никакихъ настоящихъ политическихъ рѣшеній. Вслѣдствіе перемѣны формы правленія куріальная организація была какъ-бы вырвана съ корнемъ, такъ какъ она была основана на родовомъ строѣ, который
совершили этот переворот, разрешили чисто по-римски, столько же ясно, сколько и просто, свою задачу, как теоретически сохранить царскую власть, а фактически ограничить её.
Центурии и курии
Таким образом община приобрела от перемены формы правления чрезвычайно важные права: право ежегодно указывать, кого она желает иметь правителем и право пересматривать в последней инстанции смертные приговоры над гражданами. Но община уже не могла оставаться такою, какой была прежде, — не могла состоять только из превратившегося в аристократию патрициата. Народная сила заключалась в «толпе», в рядах которой уже было немало именитых и зажиточных людей. Эта толпа, исключенная из общинного собрания несмотря на то, что несла повинности наравне со всеми другими, могла выносить свое положение, пока само общинное собрание почти вовсе не вмешивалось в отправления государственного механизма и пока царская власть, благодаря своему высокому и ничем не стесняемому положению, была страшна для граждан немного менее, чем для оседлых жителей, и тем поддерживала равноправность в народе. Но это положение не могло оставаться неизменным с тех пор, как сама община была призвана к постоянному участию в выборах и в постановлении приговоров, а её начальник был фактически низведен из её повелителя на степень её временного уполномоченного; тем менее, могло это положение оставаться неизменным в момент государственной реформы, предпринятой немедленно вслед за государственным переворотом, который и мог быть совершён только совокупными усилиями патрициев и оседлого населения. Расширение этой общины было неизбежным и оно совершилось в самых огромных размерах, так как в состав курий было принято всё плебейство, то есть все те неграждане, которые не принадлежали ни к числу рабов, ни к числу живших на правах гостей граждан иноземных общин. Вследствие этого те граждане, из которых прежде составлялись курии, лишились права собираться и постановлять сообща решения. В то же время были отняты почти все политические права у куриального собрания, до тех пор бывшего и легально и фактически высшею властью в государстве: оно удержало в своих руках из своей прежней сферы деятельности только чисто формальные или касавшиеся родовых отношений акты, как например принесение консулу или диктатору, при их вступлении в должность, такого же обета верности, какой прежде приносился царю (стр. 62), и выдачу законных разрешений на усыновления и на совершение завещаний; но оно уже впредь не могло постановлять никаких настоящих политических решений. Вследствие перемены формы правления куриальная организация была как бы вырвана с корнем, так как она была основана на родовом строе, который