рокіе промежутки между колоннами, придали своимъ храмамъ, — по выраженію одного древняго архитектора, — видъ «широкихъ, низенькихъ, сплюснутыхъ и неуклюжихъ» зданій. Латины нашли въ богатомъ запасѣ греческаго искуства лишь очень немного такого матеріала, который былъ однороденъ съ ихъ сильной склонностью къ реализму; но то, что́ они оттуда заимствовали, было ими усвоено въ своей основной идеѣ и вполнѣ, а въ развитіи полигональной кладки стѣнъ они, какъ кажется, даже превзошли своихъ наставниковъ; но этрусское искуство представляетъ замѣчательный образчикъ такой ловкости, которая и была пріобрѣтена и поддерживалась какъ ремесло, и которая такъ-же мало, какъ ловкость Китайцевъ, свидѣтельствуетъ даже только о геніальной воспріимчивости. Подобно тому, какъ давно уже перестали считать этрусское искуство за источникъ происхожденія греческаго искуства, наконецъ придется волей-неволей согласиться и съ тѣмъ, что въ исторіи италійскаго искуства Этруски должны занимать не первое мѣсто, а послѣднее.
рокие промежутки между колоннами, придали своим храмам, — по выражению одного древнего архитектора, — вид «широких, низеньких, сплюснутых и неуклюжих» зданий. Латины нашли в богатом запасе греческого искусства лишь очень немного такого материала, который был однороден с их сильной склонностью к реализму; но то, что́ они оттуда заимствовали, было ими усвоено в своей основной идее и вполне, а в развитии полигональной кладки стен они, как кажется, даже превзошли своих наставников; но этрусское искусство представляет замечательный образчик такой ловкости, которая и была приобретена и поддерживалась как ремесло, и которая так же мало, как ловкость китайцев, свидетельствует даже только о гениальной восприимчивости. Подобно тому, как давно уже перестали считать этрусское искусство за источник происхождения греческого искусства, наконец придется волей-неволей согласиться и с тем, что в истории италийского искусства этруски должны занимать не первое место, а последнее.
