отъ собственника была во много больше той, въ которой мелкій арендаторъ неизбѣжно находится отъ крупнаго землевладѣльца. Рабы, воздѣлывавшіе землю для господина, безъ сомнѣнія, были гораздо менѣе многочисленны, чѣмъ свободные арендаторы. Повсюду, гдѣ переселенцы не поработили сразу все мѣстное населеніе, рабство сначала существовало, по-видимому, въ очень небольшихъ размѣрахъ, а вслѣдствіе того вольный работникъ игралъ въ государствѣ совершенно иную роль, чѣмъ въ болѣе позднія времена. И въ Греціи мы находимъ въ ея древнѣйшую эпоху «поденщиковъ» (ϑῆτες), исполнявшихъ то, что впослѣдствіи дѣлали рабы, а въ нѣкоторыхъ отдѣльныхъ общинахъ, какъ напримѣръ у Локровъ, вовсе не было рабства вплоть до начала ихъ исторической эпохи. Даже сами рабы были обыкновенно италійскими уроженцами; военноплѣнные Вольски, Сабины и Этруски, конечно, находились въ иныхъ отношеніяхъ къ своимъ господамъ, чѣмъ къ болѣе позднюю пору Сирійцы и Кельты. Къ тому-же рабъ — арендаторъ имѣлъ, хотя и нелегально, а только фактически, землю и скотъ, жену и дѣтей точно такъ-же какъ и самъ помѣщикъ, а съ тѣхъ поръ, какъ возникло отпущеніе рабовъ на волю (стр. 152), для него открылась возможность пріобрѣсть работой свободу. При такомъ положеніи крупнаго землевладѣнія въ древнѣйшую эпоху, оно вовсе не было открытой раной въ общинномъ быту, а было для него чрезвычайно полезно. Оно доставляло средства существованія такому-же числу семействъ, какое прокармливалось отъ земельныхъ участковъ средней величины и мелкихъ, — хотя эти средства и были вообще менѣе обильны; кромѣ того, изъ болѣе высокопоставленныхъ и болѣе свободныхъ землевладѣльцевъ образовались естественные руководители и правители общины, а изъ занимавшихся хлѣбопашествомъ и неимѣвшихъ никакой собственности владѣльцевъ выпрошенной земли образовался прекрасный матеріалъ для римской колонизаціонной политики, которая безъ него никогда не была-бы успѣшной, — такъ какъ государство, конечно, можетъ надѣлить землей безземельныхъ людей, но тому, кто неземлепашецъ, оно не можетъ дать необходимыя для управленія плугомъ энергію и физическую силу.
Луговое хозяйство. Въ раздѣлъ земли не вошли пастбища. Они считались собственностью не родовыхъ общинъ, а государства, которое частію прокармливало на нихъ свои собственныя стада, назначенныя для жертвоприношеній и для иныхъ цѣлей и постоянно пополнявшіяся тѣми судебными пенями, которыя уплачивались скотомъ, частію отдавало ихъ за умѣренную плату (scriptura) въ пользованіе скотовладѣльцамъ. Право пасти свой скотъ на общественномъ выгонѣ, быть можетъ, первоначально и имѣло нѣкоторую фактическую связь съ землевладѣніемъ. Но владѣніе отдѣльнымъ пахатнымъ участкомъ никогда не могло быть легально связано у Римлянъ съ правомъ пользоваться какою-либо частію общественныхъ луговъ уже потому, что
от собственника была во много больше той, в которой мелкий арендатор неизбежно находится от крупного землевладельца. Рабы, возделывавшие землю для господина, без сомнения, были гораздо менее многочисленны, чем свободные арендаторы. Повсюду, где переселенцы не поработили сразу всё местное население, рабство сначала существовало, по-видимому, в очень небольших размерах, а вследствие того вольный работник играл в государстве совершенно иную роль, чем в более поздние времена. И в Греции мы находим в её древнейшую эпоху «подёнщиков» (ϑῆτες), исполнявших то, что впоследствии делали рабы, а в некоторых отдельных общинах, как например у Локров, вовсе не было рабства вплоть до начала их исторической эпохи. Даже сами рабы были обыкновенно италийскими уроженцами; военнопленные вольски, сабины и этруски, конечно, находились в иных отношениях к своим господам, чем к более позднюю пору сирийцы и кельты. К тому же раб — арендатор имел, хотя и нелегально, а только фактически, землю и скот, жену и детей точно так же, как и сам помещик, а с тех пор, как возникло отпущение рабов на волю (стр. 152), для него открылась возможность приобрести работой свободу. При таком положении крупного землевладения в древнейшую эпоху, оно вовсе не было открытой раной в общинном быту, а было для него чрезвычайно полезно. Оно доставляло средства существования такому же числу семейств, какое прокармливалось от земельных участков средней величины и мелких, — хотя эти средства и были вообще менее обильны; кроме того, из более высокопоставленных и более свободных землевладельцев образовались естественные руководители и правители общины, а из занимавшихся хлебопашеством и не имевших никакой собственности владельцев выпрошенной земли образовался прекрасный материал для римской колонизационной политики, которая без него никогда не была бы успешной, — так как государство, конечно, может наделить землёй безземельных людей, но тому, кто не землепашец, оно не может дать необходимые для управления плугом энергию и физическую силу.
Луговое хозяйство. В раздел земли не вошли пастбища. Они считались собственностью не родовых общин, а государства, которое частью прокармливало на них свои собственные стада, назначенные для жертвоприношений и для иных целей и постоянно пополнявшиеся теми судебными пенями, которые уплачивались скотом, частью отдавало их за умеренную плату (scriptura) в пользование скотовладельцам. Право пасти свой скот на общественном выгоне, быть может, первоначально и имело некоторую фактическую связь с землевладением. Но владение отдельным пахотным участком никогда не могло быть легально связано у римлян с правом пользоваться какою-либо частью общественных лугов уже потому, что
