етъ инымъ духомъ. Въ нихъ играютъ главную роль болѣе мрачная, но тѣмъ не менѣе скучная мистика, случайное совпаденіе чиселъ, толкованіе примѣтъ и то преобладаніе чистой безсмыслицы, которое находитъ во всѣ времена поклонниковъ. Этрусскій культъ знако́мъ намъ далеко не въ такой-же полнотѣ и чистотѣ, какъ латинскій; но если позднѣйшія нововведенія и внесли въ него нѣкоторыя новыя черты, если преданія познакомили насъ именно съ тѣми его установленіями, которыя отличаются самымъ мрачнымъ и самымъ фантастическимъ характеромъ и болѣе всѣхъ другихъ уклоняются отъ латинскаго культа (а какъ въ томъ такъ и въ другомъ нельзя сомнѣваться), то все-таки у насъ еще остается достаточно данныхъ для того, чтобъ считать мистику и варварство этого культа за настоящій продуктъ этрусскаго народнаго характера. — Нѣтъ возможности съ точностію опредѣлить, въ чемъ заключалась внутренняя противоположность между недостаточно намъ знакомымъ этрусскимъ понятіемъ о божествѣ и латинскимъ; но можно положительно утверждать, что между этрусскими богами выступаютъ на первый планъ злые и радующіеся чужому несчастію, что самый культъ жестокъ и даже заключаетъ въ себѣ приношеніе въ жертву военноплѣнныхъ, — такъ напримѣръ въ Цере были умерщвлены взятые въ плѣнъ Фокейцы, а въ Тарквиніяхъ взятые въ плѣнъ Римляне. Вмѣсто созданнаго воображеніемъ Латиновъ, спокойнаго подземнаго міра усопшихъ «добрыхъ духовъ», здѣсь появляется настоящій адъ, въ которомъ путеводитель мертвыхъ — дикая на половину звѣрская фигура старца съ крыльями и съ большимъ молотомъ — загоняетъ несчастныя души на пытку при помощи ударовъ и змѣй; впослѣдствіи, фигура этого старца послужила въ Римѣ при кулачныхъ бояхъ моделемъ[1] для костюма того, кто уносилъ съ мѣста борьбы трупы убитыхъ. Съ этимъ міромъ тѣней была такъ неразрывно связана идея о мученіяхъ, что даже былъ придуманъ способъ избавиться отъ нихъ: путемъ принесенія нѣкоторыхъ таинственныхъ жертвъ можно было переселить несчастную душу въ сферу высшихъ боговъ. Замѣчательно то, что для заселенія своего подземнаго міра, Этруски рано заимствовали отъ Грековъ ихъ самыя мрачныя представленія, какъ напримѣръ ученіе объ Ахеронтѣ и о Харонѣ, играющее важную роль въ мудрости Этрусковъ. — Но всего болѣе Этруски занимались объясненіемъ примѣтъ и чудесныхъ знаменій. Правда и Римляне распознавали въ природѣ голосъ боговъ, но ихъ птицегадатели понимали только простыя знаменія и умѣли дѣлать только общіе выводы о томъ, будетъ ли исходъ дѣла счастливъ или несчастливъ. Нарушеніе обыкновеннаго порядка въ природѣ считалось у нихъ предвѣстіемъ несчастія и препятствовало исполненію задуманнаго дѣла; такъ напримѣръ въ случаѣ грозы съ молніей и громомъ народное собраніе расходилось; Римляне даже старались устранять неестественныя
- ↑ Возможно опечатка. Словарь Даля даёт для слова «модель» женский род. — Примечание редактора Викитеки.
ет иным духом. В них играют главную роль более мрачная, но тем не менее скучная мистика, случайное совпадение чисел, толкование примет и то преобладание чистой бессмыслицы, которое находит во все времена поклонников. Этрусский культ знако́м нам далеко не в такой же полноте и чистоте, как латинский; но если позднейшие нововведения и внесли в него некоторые новые черты, если предания познакомили нас именно с теми его установлениями, которые отличаются самым мрачным и самым фантастическим характером и более всех других уклоняются от латинского культа (а как в том так и в другом нельзя сомневаться), то всё-таки у нас ещё остаётся достаточно данных для того, чтоб считать мистику и варварство этого культа за настоящий продукт этрусского народного характера. — Нет возможности с точностью определить, в чём заключалась внутренняя противоположность между недостаточно нам знакомым этрусским понятием о божестве и латинским; но можно положительно утверждать, что между этрусскими богами выступают на первый план злые и радующиеся чужому несчастью, что самый культ жесток и даже заключает в себе приношение в жертву военнопленных, — так например в Цере были умерщвлены взятые в плен фокейцы, а в Тарквиниях взятые в плен римляне. Вместо созданного воображением латинов, спокойного подземного мира усопших «добрых духов», здесь появляется настоящий ад, в котором путеводитель мёртвых — дикая наполовину зверская фигура старца с крыльями и с большим молотом — загоняет несчастные души на пытку при помощи ударов и змей; впоследствии, фигура этого старца послужила в Риме при кулачных боях моделем[1] для костюма того, кто уносил с места борьбы трупы убитых. С этим миром теней была так неразрывно связана идея о мучениях, что даже был придуман способ избавиться от них: путём принесения некоторых таинственных жертв можно было переселить несчастную душу в сферу высших богов. Замечательно то, что для заселения своего подземного мира, этруски рано заимствовали от греков их самые мрачные представления, как например учение об Ахеронте и о Хароне, играющее важную роль в мудрости этрусков. — Но всего более этруски занимались объяснением примет и чудесных знамений. Правда и римляне распознавали в природе голос богов, но их птицегадатели понимали только простые знамения и умели делать только общие выводы о том, будет ли исход дела счастлив или несчастлив. Нарушение обыкновенного порядка в природе считалось у них предвестием несчастья и препятствовало исполнению задуманного дела; так например в случае грозы с молнией и громом народное собрание расходилось; римляне даже старались устранять неестественные
- ↑ Возможно опечатка. Словарь Даля даёт для слова «модель» женский род. — Примечание редактора Викитеки.
