замѣняли полицейскій уставъ, а съ другой предавали нарушителей нравственныхъ обязанностей суду боговъ и налагали на нихъ божескія кары. Кромѣ наложенія религіозныхъ каръ на тѣхъ, кто не соблюдалъ святости праздничныхъ дней, и кромѣ раціональной системы хлѣбопашества и винодѣлія, о которой будетъ итти рѣчь далѣе, къ постановленіямъ перваго разряда принадлежатъ, между прочимъ, культъ очага и Ларъ (стр. 165),отчасти связанный съ санитарно-полицейскими соображеніями, а главнымъ образомъ сожиганіе труповъ, которое было введено у Римлянъ необыкновенно рано, — гораздо ранѣе, чѣмъ у Грековъ, — и которое предполагаетъ такое раціональное воззрѣніе на жизнь и на смерть, какого не знали въ самыя древнія времена и до какого не дошли даже въ наше время. Что латинская народная религія была способна осуществлять такія и другія имъ подобныя нововведенія, должно быть поставлено ей въ немаловажную заслугу. Но еще важнѣе было ея нравственное вліяніе. Если мужъ продавалъ жену или отецъ — женатаго сына, если ребенокъ билъ отца или невѣстка — тестя, если патронъ нарушалъ долгъ чести по отношенію къ гостю или къ кліенту, если сосѣдъ самовольно передвигалъ съ мѣста межевой камень или если воръ похищалъ въ ночное время жниво, которое оставляли безъ охраны, полагаясь на людскую совѣсть, — то божеское проклятіе съ той минуты тяготѣло надъ головою виновнаго. Это не значитъ, что навлекшій на себя проклятіе человѣкъ (sacer) былъ лишонъ покровительства законовъ: опала такого рода была-бы противна всякимъ понятіямъ о гражданскомъ порядкѣ и къ ней прибѣгали въ Римѣ въ исключительныхъ случаяхъ въ эпоху сословныхъ распрей лишь подъ видомъ усиленія религіозной анаѳемы. Приведеніе такого божескаго проклятія въ дѣйствіе не было дѣломъ ни кого-либо изъ гражданъ ни лишенныхъ всякой власти жрецовъ. Проклятый долженъ былъ прежде всего подлежать божеской карѣ, а не той, которая налагается человѣческимъ произволомъ, и уже одно благочестивое народное вѣрованіе, на которомъ было основано такое проклятіе, само по себѣ служило наказаніемъ для легкомысленныхъ и злыхъ людей. Но результаты анаѳемы этимъ не ограничивались: царь имѣлъ право и былъ обязанъ привести ее въ дѣйствіе и послѣ того, какъ по его добросовѣстному убѣжденію былъ удостовѣренъ фактъ, достойный по закону проклятія, онъ долженъ былъ удовлетворить оскорбленное божество, убивъ проклятаго, какъ убиваютъ жертвенныхъ животныхъ (supplicium), и этимъ способомъ очистить общину отъ преступленія, совершоннаго однимъ изъ ея членовъ. Если преступленіе принадлежало къ разряду незначительныхъ, то смертная казнь виновнаго замѣнялась принесеніемъ въ жертву животнаго или какимъ-нибудь другимъ приношеніемъ. Такимъ образомъ для всего уголовнаго права служило главной основой религіозное понятіе объ
заменяли полицейский устав, а с другой предавали нарушителей нравственных обязанностей суду богов и налагали на них божеские кары. Кроме наложения религиозных кар на тех, кто не соблюдал святости праздничных дней, и кроме рациональной системы хлебопашества и виноделия, о которой будет идти речь далее, к постановлениям первого разряда принадлежат, между прочим, культ очага и Лар (стр. 165),отчасти связанный с санитарно-полицейскими соображениями, а главным образом сжигание трупов, которое было введено у римлян необыкновенно рано, — гораздо ранее, чем у греков, — и которое предполагает такое рациональное воззрение на жизнь и на смерть, какого не знали в самые древние времена и до какого не дошли даже в наше время. Что латинская народная религия была способна осуществлять такие и другие им подобные нововведения, должно быть поставлено ей в немаловажную заслугу. Но ещё важнее было её нравственное влияние. Если муж продавал жену или отец — женатого сына, если ребёнок бил отца или невестка — тестя, если патрон нарушал долг чести по отношению к гостю или к клиенту, если сосед самовольно передвигал с места межевой камень или если вор похищал в ночное время жниво, которое оставляли без охраны, полагаясь на людскую совесть, — то божеское проклятие с той минуты тяготело над головою виновного. Это не значит, что навлёкший на себя проклятие человек (sacer) был лишён покровительства законов: опала такого рода была бы противна всяким понятиям о гражданском порядке и к ней прибегали в Риме в исключительных случаях в эпоху сословных распрей лишь под видом усиления религиозной анафемы. Приведение такого божеского проклятия в действие не было делом ни кого-либо из граждан, ни лишённых всякой власти жрецов. Проклятый должен был прежде всего подлежать божеской каре, а не той, которая налагается человеческим произволом, и уже одно благочестивое народное верование, на котором было основано такое проклятие, само по себе служило наказанием для легкомысленных и злых людей. Но результаты анафемы этим не ограничивались: царь имел право и был обязан привести её в действие и после того, как по его добросовестному убеждению был удостоверен факт, достойный по закону проклятия, он должен был удовлетворить оскорблённое божество, убив проклятого, как убивают жертвенных животных (supplicium), и этим способом очистить общину от преступления, совершённого одним из её членов. Если преступление принадлежало к разряду незначительных, то смертная казнь виновного заменялась принесением в жертву животного или каким-нибудь другим приношением. Таким образом для всего уголовного права служило главной основой религиозное понятие об
