ясно замѣтно на теперешнемъ почитаніи Итальянцами ихъ святыхъ. У нихъ богъ противопоставляется человѣку точно такъ-же, какъ кредиторъ должнику; каждый изъ этихъ боговъ имѣетъ законно-пріобрѣтенное право на извѣстные обряды и приношенія; но такъ какъ число боговъ такъ-же велико, какъ и число различныхъ моментовъ въ человѣческомъ существованіи, а неисполненіе или неточное исполненіе обязанностей къ каждому богу въ надлежащій моментъ влекло за собою наказаніе, то одно запоминаніе всѣхъ религіозныхъ обязанностей было дѣломъ труднымъ и требовавшимъ большой осмотрительности; отсюда и объясняется, почему Понтифики, спеціально изучившіе божественное право и умѣвшіе объяснять его требованія, достигли необыкновеннаго вліянія. Безупречный человѣкъ исполняетъ установленные обряды богослуженія съ такой-же купеческой аккуратностью, съ какой исполняетъ свои земныя обязательства и даже дѣлаетъ лишнее, если и богъ съ своей стороны сдѣлалъ что-нибудь лишнее. Съ богомъ даже пускаются на спекуляціи: данный богу обѣтъ, какъ по своей сущности, такъ и по своему названію, ничто иное, какъ заключенный между богомъ и человѣкомъ формальный договоръ, по которому этотъ послѣдній обязывается уплатить первому за извѣстныя услуги соотвѣтствующее вознагражденіе, а римское юридическое правило, что никакой договоръ не можетъ быть заключенъ чрезъ замѣстителей, конечно, было не послѣдней причиной того, что въ Лаціумѣ устранялось всякое посредничество жрецовъ при обращеніи людей къ богамъ съ какими-либо просьбами. Даже точно такъ, какъ римскій торговецъ былъ обязанъ исполнять условія договора только въ ихъ буквальномъ смыслѣ, такъ чтобъ не наложить никакого пятна на свою честь, и относительно боговъ, — какъ учили римскіе богословы, — можно было давать и принимать вмѣсто самаго предмета его изображеніе. Владыкѣ небесъ преподносили луковичныя и маковыя головки для того, чтобъ на нихъ, а не на человѣческія головы, онъ направилъ свои молніи; въ искупленіе жертвы, которой ежегодно требовалъ для себя отецъ Тибръ, въ волны рѣки ежегодно бросали тридцать сплетенныхъ изъ прутьевъ куколъ[1]. Здѣсь понятія о божескомъ милосердіи и объ умиротвореніи бога смѣшиваются съ благочестивымъ лукавствомъ, которое пытается ввести грознаго властелина въ заблужденіе и отдѣлаться отъ него путемъ мнимаго удовлетворенія. Такимъ образомъ, хотя страхъ, который внушали римскіе боги, и имѣлъ сильное вліяніе на толпу, но онъ нисколько не былъ похожъ на тотъ тайный трепетъ передъ вседержащей природой или передъ всемогущимъ божествомъ, который служилъ основой для пантеистическихъ и монотеистическихъ религіозныхъ воззрѣній; на немъ лежалъ земной отпечатокъ и онъ въ
- ↑ Было-бы совершенно безразсудно видѣть въ этомъ случаѣ остатки старинныхъ человѣческихъ жертвоприношеній.
ясно заметно на теперешнем почитании итальянцами их святых. У них бог противопоставляется человеку точно так же, как кредитор должнику; каждый из этих богов имеет законно приобретённое право на известные обряды и приношения; но так как число богов так же велико, как и число различных моментов в человеческом существовании, а неисполнение или неточное исполнение обязанностей к каждому богу в надлежащий момент влекло за собою наказание, то одно запоминание всех религиозных обязанностей было делом трудным и требовавшим большой осмотрительности; отсюда и объясняется, почему понтифики, специально изучившие божественное право и умевшие объяснять его требования, достигли необыкновенного влияния. Безупречный человек исполняет установленные обряды богослужения с такой же купеческой аккуратностью, с какой исполняет свои земные обязательства и даже делает лишнее, если и бог с своей стороны сделал что-нибудь лишнее. С богом даже пускаются на спекуляции: данный богу обет, как по своей сущности, так и по своему названию, ничто иное, как заключённый между богом и человеком формальный договор, по которому этот последний обязывается уплатить первому за известные услуги соответствующее вознаграждение, а римское юридическое правило, что никакой договор не может быть заключён чрез заместителей, конечно, было не последней причиной того, что в Лациуме устранялось всякое посредничество жрецов при обращении людей к богам с какими-либо просьбами. Даже точно так, как римский торговец был обязан исполнять условия договора только в их буквальном смысле, так чтоб не наложить никакого пятна на свою честь, и относительно богов, — как учили римские богословы, — можно было давать и принимать вместо самого предмета его изображение. Владыке небес преподносили луковичные и маковые головки для того, чтоб на них, а не на человеческие головы, он направил свои молнии; в искупление жертвы, которой ежегодно требовал для себя отец Тибр, в волны реки ежегодно бросали тридцать сплетённых из прутьев кукол[1]. Здесь понятия о божеском милосердии и об умиротворении бога смешиваются с благочестивым лукавством, которое пытается ввести грозного властелина в заблуждение и отделаться от него путём мнимого удовлетворения. Таким образом, хотя страх, который внушали римские боги, и имел сильное влияние на толпу, но он нисколько не был похож на тот тайный трепет перед вседержащей природой или перед всемогущим божеством, который служил основой для пантеистических и монотеистических религиозных воззрений; на нём лежал земной отпечаток и он в
- ↑ Было бы совершенно безрассудно видеть в этом случае остатки старинных человеческих жертвоприношений.
