наказанія съ сферой боговъ и первыя считать преступленіями противъ божества, а вторыя — искупленіемъ передъ богами. Казнь приговореннаго къ смерти преступника считалась принесенной богамъ искупительной жертвой точно такъ-же, какъ и умерщвленіе врага въ справедливой войнѣ: воръ, похитившій въ ночное время полевые плоды, расплачивался на вісѣлицѣ за свою вину передъ Церерой точно такъ-же, какъ врагъ расплачивался на полѣ сраженія за свою вину передъ матерью-землей и передъ добрыми духами. Здѣсь даже встрѣчается страшный принципъ замѣны виновныхъ невинными: если боги разгнѣвались на общину, но остается неизвѣстнымъ, кто именно навлекъ на общину ихъ гнѣвъ, то ихъ можетъ умилостивить тотъ, кто добровольно принесетъ себя имъ въ жертву (devovere se); такъ напримѣръ, извергающая заразу трещина въ землѣ можетъ замкнуться, а на половину проигранное сраженіе можетъ превратиться въ побѣду, если какой-нибудь великодушный гражданинъ бросится въ качествѣ искупительной жертвы въ пропасть или на копья враговъ. На такомъ-же воззрѣніи былъ основанъ обычай посвященія весны, въ силу котораго обрекали на жертву богамъ весь рогатый скотъ и всѣхъ людей, которыя родятся въ данный промежутокъ времени. Если это можно назвать приношеніями въ жертву людей, то, конечно, такія приношенія принадлежали къ числу основныхъ элементовъ латинской религіи; но не слѣдуетъ позабывать, что какъ-бы далеко ни проникалъ нашъ взоръ въ прошлыя времена, приношенія въ жертву живыхъ людей ограничивались преступниками, виновность которыхъ уже была доказана передъ гражданскимъ судомъ, и тѣми невинными людьми, которые добровольно обрекали себя на смерть. Человѣческія жертвоприношенія иного рода несовмѣстимы съ основной мыслію жертвоприношеній; если-же они и встрѣчаются у индо-германскихъ племенъ, то они должны быть отнесены къ позднѣйшему періоду нравственнаго упадка и одичалости. У Римлянъ они никогда не входили въ обыкновеніе за исключеніемъ тѣхъ рѣдкихъ случаевъ, когда суевѣріе и отчаяніе искали въ ужасѣ спасенія отъ неминуемой гибели. Слѣдовъ вѣры въ привидѣнія, страха колдовства и культа мистерій мы находимъ у Римлянъ сравнительно очень мало. Оракулы и предсказанія будущаго никогда не имѣли въ Италіи такого-же значенія, какое они имѣли въ Греціи и они никогда не могли пріобрѣсть тамъ серьознаго вліянія на частную и о6щественную жизнь. Но съ другой стороны именно поэтому латинская религія и впала въ невѣроятную вялость и сухость и рано превратилась въ мелочное и бездушное исполненіе религіозныхъ обрядовъ. Богъ Италійца, какъ уже было ранѣе замѣчено, былъ прежде всего вспомогательнымъ орудіемъ для достиженія самыхъ реальныхъ земныхъ цѣлей, а это влеченіе Италійцевъ къ тому, что удобопонятно и реально, отпечатлѣлось на ихъ релігиозныхъ воззрѣніяхъ и не менѣе
наказания со сферой богов и первые считать преступлениями против божества, а вторые — искуплением перед богами. Казнь приговорённого к смерти преступника считалась принесённой богам искупительной жертвой точно так же, как и умерщвление врага в справедливой войне: вор, похитивший в ночное время полевые плоды, расплачивался на виселице за свою вину перед Церерой точно так же, как враг расплачивался на поле сражения за свою вину перед матерью-землёй и перед добрыми духами. Здесь даже встречается страшный принцип замены виновных невинными: если боги разгневались на общину, но остаётся неизвестным, кто именно навлёк на общину их гнев, то их может умилостивить тот, кто добровольно принесёт себя им в жертву (devovere se); так например, извергающая заразу трещина в земле может замкнуться, а наполовину проигранное сражение может превратиться в победу, если какой-нибудь великодушный гражданин бросится в качестве искупительной жертвы в пропасть или на копья врагов. На таком же воззрении был основан обычай посвящения весны, в силу которого обрекали на жертву богам весь рогатый скот и всех людей, которые родятся в данный промежуток времени. Если это можно назвать приношениями в жертву людей, то, конечно, такие приношения принадлежали к числу основных элементов латинской религии; но не следует позабывать, что как бы далеко ни проникал наш взор в прошлые времена, приношения в жертву живых людей ограничивались преступниками, виновность которых уже была доказана перед гражданским судом, и теми невинными людьми, которые добровольно обрекали себя на смерть. Человеческие жертвоприношения иного рода несовместимы с основной мыслью жертвоприношений; если же они и встречаются у индо-германских племён, то они должны быть отнесены к позднейшему периоду нравственного упадка и одичалости. У римлян они никогда не входили в обыкновение за исключением тех редких случаев, когда суеверие и отчаяние искали в ужасе спасения от неминуемой гибели. Следов веры в привидения, страха колдовства и культа мистерий мы находим у римлян сравнительно очень мало. Оракулы и предсказания будущего никогда не имели в Италии такого же значения, какое они имели в Греции и они никогда не могли приобресть там серьёзного влияния на частную и о6щественную жизнь. Но с другой стороны именно поэтому латинская религия и впала в невероятную вялость и сухость и рано превратилась в мелочное и бездушное исполнение религиозных обрядов. Бог италийца, как уже было ранее замечено, был прежде всего вспомогательным орудием для достижения самых реальных земных целей, а это влечение италийцев к тому, что удобопонятно и реально, отпечатлелось на их религиозных воззрениях и не менее
