войны; но и этотъ послѣдній игралъ въ томъ спискѣ выдающуюся роль и даже весьма вѣроятно, что въ то время, когда были установлены праздничные дни, Юпитеръ занималъ по отношенію къ Марсу такое-же мѣсто, какое занималъ Ормуздъ по отношенію къ Миѳрѣ, и что въ воинственной римской общинѣ и тогда былъ настоящимъ средоточіемъ богопочитанія воинственный богъ смерти съ своимъ мартовскимъ праздникомъ, а богомъ радующаго сердце вина былъ самъ отецъ Юпитеръ, но не введенный впослѣдствіи Греками «облегчитель заботъ»[1].
Характеръ римскихъ боговъ.Въ нашу задачу не входитъ описаніе римскихъ боговъ во всѣхъ подробностяхъ; но и въ интересахъ исторіи необходимо обратить вниманіе на ихъ своеобразный характеръ, въ одно и то-же время и далеко не возвышенный и задушевный. Отвлеченіе и олицетвореніе составляютъ сущность какъ римской, такъ и эллинской миѳологіи; эллинскій богъ также служитъ выраженіемъ для какого-нибудь явленія природы или для какого-нибудь понятія, а то, что и Римлянину и Греку каждое божество представлялось особою личностью, видно изъ воззрѣнія на отдѣльныхъ боговъ какъ на существа или мужескаго или женскаго пола, и изъ слѣдующаго воззванія къ неизвѣстному божеству: «богъ-ли ты или богиня, мущина-ли ты или женщина»; отсюда произошло и глубоко вкоренившееся убѣжденіе, что не слѣдуетъ громко произносить имя генія-хранителя общины изъ опасенія, что непріятель, узнавши это имя, станетъ призывать бога по имени и переманитъ его за границу. Остатки такого грубаго чувственнаго воззрѣнія связаны именно съ именемъ самаго древняго и самаго національнаго изъ италійскихъ боговъ — Марса. Но между тѣмъ какъ лежащая въ основѣ всякой религіи абстракція повсюду стремится все къ болѣе и болѣе широкимъ понятіямъ, пытается все глубже и глубже проникать въ самую суть вещей, римскіе боги, напротивъ того, постоянно держатся поразительно низкаго уровня воззрѣній и понятій. Между тѣмъ какъ у Грековъ всякая сколько-нибудь недюжинная мысль быстро разростается въ цѣлую группу образовъ, въ цѣлую сферу легендъ и идей, напротивъ того у Римлянъ основная мысль остается окоченѣлой въ своей первоначальной наготѣ. Въ римской религіи нѣтъ ничего самобытно ею созданнаго, что́ можно бы было поставить наряду съ нравственнымъ преображеніемъ земной жизни въ религіи Аполлона, съ божественнымъ упоеніемъ въ поклоненіи Діонису, съ глубокомысленнымъ и таинственнымъ культомъ хѳонійскихъ (подземныхъ) боговъ и съ мистеріями. Она, пожалуй, имѣетъ понятіе и о «недобромъ богѣ» (Ve-diovis), о призракахъ и привидѣніяхъ (lemures), а впослѣдствіи также о божествахъ зловреднаго воздуха, лихорадки, болѣзней и, быть
- ↑ То-есть Бакхъ. (Прим. перев.).
войны; но и этот последний играл в том списке выдающуюся роль и даже весьма вероятно, что в то время, когда были установлены праздничные дни, Юпитер занимал по отношению к Марсу такое же место, какое занимал Ормузд по отношению к Мифре, и что в воинственной римской общине и тогда был настоящим средоточием богопочитания воинственный бог смерти со своим мартовским праздником, а богом радующего сердце вина был сам отец Юпитер, но не введённый впоследствии греками «облегчитель забот»[1].
Характер римских богов.В нашу задачу не входит описание римских богов во всех подробностях; но и в интересах истории необходимо обратить внимание на их своеобразный характер, в одно и то же время и далеко не возвышенный и задушевный. Отвлечение и олицетворение составляют сущность как римской, так и эллинской мифологии; эллинский бог также служит выражением для какого-нибудь явления природы или для какого-нибудь понятия, а то, что и римлянину и греку каждое божество представлялось особою личностью, видно из воззрения на отдельных богов как на существа или мужеского или женского пола, и из следующего воззвания к неизвестному божеству: «бог ли ты или богиня, мужчина ли ты или женщина»; отсюда произошло и глубоко вкоренившееся убеждение, что не следует громко произносить имя гения-хранителя общины из опасения, что неприятель, узнавши это имя, станет призывать бога по имени и переманит его за границу. Остатки такого грубого чувственного воззрения связаны именно с именем самого древнего и самого национального из италийских богов — Марса. Но между тем как лежащая в основе всякой религии абстракция повсюду стремится всё к более и более широким понятиям, пытается всё глубже и глубже проникать в самую суть вещей, римские боги, напротив того, постоянно держатся поразительно низкого уровня воззрений и понятий. Между тем как у греков всякая сколько-нибудь недюжинная мысль быстро разрастается в целую группу образов, в целую сферу легенд и идей, напротив того у римлян основная мысль остаётся окоченелой в своей первоначальной наготе. В римской религии нет ничего самобытно ею созданного, что можно бы было поставить наряду с нравственным преображением земной жизни в религии Аполлона, с божественным упоением в поклонении Дионису, с глубокомысленным и таинственным культом хфонийских (подземных) богов и с мистериями. Она, пожалуй, имеет понятие и о «недобром боге» (Ve-diovis), о призраках и привидениях (lemures), а впоследствии также о божествах зловредного воздуха, лихорадки, болезней и, быть
- ↑ То есть Бакх. (Прим. перев.).
