котораго другіе народы стремились въ теченіе тысячелѣтій. Но это право было ужасно своей неумолимой строгостью, которая даже не смягчалась гуманною практикой, такъ какъ это было народное право;— ужаснѣе свінцовыхъ крышъ и застѣнковъ были то погребеніе заживо, которое совершалось на глазахъ бѣдняковъ въ долговыхъ башняхъ зажиточныхъ людей. Но въ томъ-то и заключалось величіе Рима, что въ немъ народъ самъ себѣ создалъ и самъ на себѣ вынесъ такое законодательство, въ которомъ господствовали и до сихъ поръ еще господствуютъ безъ всякаго искаженія и безъ всякаго смягченія вѣчные принципы свободы и верховной власти, собственности и законности.
которого другие народы стремились в течение тысячелетий. Но это право было ужасно своей неумолимой строгостью, которая даже не смягчалась гуманною практикой, так как это было народное право; ужаснее свинцовых крыш и застенков были то погребение заживо, которое совершалось на глазах бедняков в долговых башнях зажиточных людей. Но в том-то и заключалось величие Рима, что в нём народ сам себе создал и сам на себе вынес такое законодательство, в котором господствовали и до сих пор еще господствуют без всякого искажения и без всякого смягчения вечные принципы свободы и верховной власти, собственности и законности.
