другомъ, что, казалось, сами себя обвиняли, а не были обвиняемы посторонними.
Послѣ снятія и внесенія показаній въ протоколъ, я, граждане, спросилъ Сенатъ, какъ угодно ему поступить въ вопросѣ, касающемся существованія государства. Старшіе изъ сенаторовъ высказали въ самыхъ энергичныхъ и горячихъ выраженіяхъ мнѣнія, принятыя Сенатомъ безъ всякихъ поправокъ. Такъ какъ рѣшеніе Сената еще не облечено въ оффиціальную форму, я постараюсь познакомить васъ, граждане, съ содержаніемъ сенатскаго декрета — по памяти.
Прежде всего, въ немъ, въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ, благодарятъ меня за мою рѣшительность, распорядительность и предусмотрительность, спасшія государство отъ величайшихъ опасностей; затѣмъ воздаютъ заслуженную, должную похвалу преторамъ, Л. Флакку и Г. Помптину, за ихъ искреннюю и мужественную готовность предоставить себя въ мое распоряженіе; отзываются съ хорошей стороны даже о моемъ энергичномъ коллегѣ, за несолидарность его убѣжденій съ убѣжденіями заговорщиковъ 47) въ дѣлахъ личныхъ и государственныхъ. Далѣе, опредѣляютъ; П. Лентула лишить званія претора и подвергнуть домашнему аресту 48); домашнему-же аресту рѣшено подвергнуть и всѣхъ оказавшихся на лицо — Г. Цетега, Л. Статилія и П. Габинія; одинаковая мѣра примѣнена къ Л. Кассію, требовавшему себѣ права распоряжаться поджогомъ столицы; къ М. Цепарію, получившему, какъ выяснило слѣдствіе, Апулію, для возбужденія возстанія между пастухами; къ П. Фурію, одному изъ колонистовъ, выведенныхъ Л. Суллой въ Фэзулы; къ Кв. Аннію Хилону, дѣятельному помощнику вышеупомянутаго Фурія въ дѣлѣ подстрекательства къ возстанію аллоброговъ, и къ отпущеннику П. Умбрену, какъ извѣстно, первымъ проведшему галловъ къ Габинію. Сенатъ, граждане, поступилъ снисходительно, въ надеждѣ спасти государство наказаніемъ девяти самыхъ отчаянныхъ преступниковъ изъ
