устроенныхъ Суллою; въ общемъ, я знаю ихъ за примѣрныхъ гражданъ и чрезвычайно храбрыхъ солдатъ; но есть въ ихъ средѣ и такіе поселенцы, которые, разбогатѣвъ нежданно негаданно, принялись слишкомъ щедро для своего положенія сорить деньгами. Въ то время какъ они, разыгрывая изъ себя крупныхъ богачей, строились, обзаводились превосходными помѣстьями, большою дворней, задавали роскошные обѣды, они надѣлали столько долговъ, что для спасенія ихъ отъ банкротства остается только вызвать съ того свѣта — Суллу. Надеждой на повтореніе прежнихъ грабежей они сманили даже нѣсколькихъ бобылей-крестьянъ. И тѣхъ, и другихъ, граждане, я отношу одинаково къ классу воровъ и хищниковъ, но совѣтую имъ помнить слѣдующее: пусть они перестанутъ бѣситься и простятся съ грезами о проскрипціяхъ и диктатурѣ, — тѣ старыя времена оставили по себѣ въ государствѣ такую память, что желать ихъ возвращенія не могутъ, на мой взглядъ, не только люди, но и не одаренныя способностью говорить — животныя.
Четвертый классъ чрезвычайно разнообразенъ; это что-то нестройное и безпорядочное. Тутъ вы встрѣтите лицъ, давно поставившихъ себя въ безвыходное положеніе, благодаря своимъ долгамъ, изъ которыхъ они никогда не выходятъ, потерявшихъ подъ собой твердую почву, частью изъ-за своей неспособности приняться за дѣло, частью изъ-за неумѣлаго веденья хозяйства, частью даже вслѣдствіе своихъ несоразмѣрныхъ тратъ, лицъ, утомленныхъ вызовами въ судъ, судебными приговорами, продажами имуществъ. Не даромъ, говорятъ, ихъ видимо невидимо нашло въ его лагерь и изъ столицы, и изъ деревень. На мой взглядъ, они не такіе храбрые солдаты, какъ тугіе плательщики. Пусть-же они банкротятся, какъ можно скорѣй, — если ужъ имъ не спастись, — но такъ, чтобы отъ этого не пострадало не только государство, а даже ихъ ближайшіе сосѣди: не понимаю, почему хотятъ они погибнуть позорно, если не въ силахъ жить,
