объ убійствахъ и пожарахъ! — Ты связанъ по рукамъ и ногамъ; всѣ твои намѣренія для насъ яснѣе бѣлаго дня въ чемъ я сейчасъ-же постараюсь еще разъ убѣдить тебя. Помнишь, 20-го октября я объявилъ въ Сенатѣ, что въ извѣстный день — день тотъ, говорилъ я, будетъ 27-мъ октября — возьмется за оружіе товарищъ и соучастникъ твоихъ дерзкихъ замысловъ — Г. Манлій? Развѣ я ошибся, Катилина, не говоря уже въ самомъ фактѣ, столь важномъ, столь страшномъ, столь невѣроятномъ, но — что еще удивительнѣе — даже въ днѣ? Я же заявилъ въ Сенатѣ, что рѣзню аристократіи ты отложилъ до 28-го октября, заявилъ тогда, когда много высшихъ должностныхъ лицъ удалилось изъ Рима, не столько изъ чувства самосохраненія, сколько для противодѣйствія твоимъ замысламъ 2). Неужели ты можешь отрицать, что только окруженный въ тотъ самый день приставленными мной людьми, ты, благодаря моему неусыпному надзору, не посмѣлъ шевельнуть, пальцемъ во вредъ государству, — когда, послѣ отъѣзда другихъ, ты говорилъ, что придется удовольствоваться рѣзней хоть насъ, оставшихся?.. Далѣе, разсчитывая ночнымъ нападеніемъ 1-го ноября овладѣть Пренэстою, развѣ ты не догадался, что эта колонія была занята гарнизономъ и охранялась днемъ и ночью — по моему приказанію?.. Всѣ твои дѣйствія, всѣ приготовленія, всѣ намѣренія извѣстны мнѣ не по наслышкѣ только, — нѣть, я самъ ихъ вижу и вполнѣ понимаю!
Вспомни, наконецъ, вмѣстѣ со мной предпослѣднюю ночь; тогда ты убѣдишься, что я гораздо сильнѣй забочусь о спасеніи государства, нежели ты — объ его гибели. Знай-же: предпослѣднею ночью ты — я намѣренъ называть вещи своими именами — пришелъ въ кварталъ Оружейниковъ, въ домъ М. Лэки, куда собралось очень много и другихъ участниковъ злодѣйскаго замысла… Ты посмѣешь запираться?.. Отчего ты молчишь?.. Попробуй лишь оправдываться, я уличу тебя! — Здѣсь, въ Сенатѣ, вижу я нѣсколькихъ участниковъ вашей сходки!!.
Среди какого народа находимся мы, какого государ-
