купомъ, опредѣляетъ награды за раскрытіе подробностей заговора; но ни одинъ изъ сообщниковъ Катилины не соглашается измѣнить ему. Сама смерть ихъ напоминаетъ намъ о лучшихъ временахъ великаго Рима. Даже Моммзенъ, не симпатизирующій ни Катилинѣ, ни его великому противнику, и тотъ говоритъ, что Катилина доказалъ въ день 6-го января, что «природа назначила его для дѣлъ выходящихъ изъ ряда вонъ и что онъ умѣлъ повелѣвать какъ полководецъ и сражаться — какъ солдатъ»… Друзья совѣтуютъ Катилинѣ возмутить рабовъ, — онъ отказывается, онъ былъ слишкомъ гордъ, для того чтобы унизиться до послѣдней степени, «чтобы дѣло свободныхъ соединять съ дѣломъ бѣглыхъ рабовъ». Катилина палъ; но черезъ его трупъ, по его слѣдамъ, идетъ Цезарь, Катилина на изнанку. У него больше ума, больше энергіи, больше осторожности и мягкости характера, чѣмъ у Катилины; но его партія состоитъ изъ тѣхъ-же элементовъ, что и у Катилины. Цезарь не брезгалъ ничѣмъ и все-таки оставилъ по себѣ добрую память, разница-же между нимъ и Катилиной едва-ли не въ томъ, что одинъ успѣлъ добиться того, къ чему безплодно, не обладая геніемъ полководца, стремился другой. Римскій народъ уже не былъ достоинъ своей прославленной вольности. Среди ужасающаго растлѣнія нравовъ этой эпохи свободой не бредилъ никто, тогда какъ главенство въ республикѣ и грабежъ побѣжденныхъ было мечтою многихъ. Черезъ двѣнадцать лѣтъ обезсилѣвшій отъ междоусобій Римъ стоялъ лицомъ къ лицу съ единодержавіемъ. Въ послѣдній разъ вспыхнуло надъ нимъ солнце свободы; но это было вечернее солнце. Пали Брутъ и Кассій, герои свободы, послѣдняя опора республики, и измученный народъ склонилъ свою голову подъ тяжелое иго монархіи[1].
- ↑ Въ свое время эта часть введенія вызвала энергическій отпоръ со стороны критики. Но мы не видимъ и тѣни преступленія
