Считая неприличнымъ заниматься танцами взрослому римлянину, упрекали и консуляровъ, если они танцовали даже въ тѣсномъ кружкѣ знакомыхъ. Тѣмъ неприличнѣе считалось танцовать голыми. Изъ женщинъ это позволялось только проституткамъ и рабынямъ. Лишь при Августѣ танцы дѣлаются предметомъ достойнымъ изученія и въ глазахъ аристократіи. Изъ императоровъ Юліанъ всю жизнь остался заклятымъ врагомъ танцевъ. Извѣстны также слова короля Альфонса Аррагонскаго: «Танцы отличаются отъ умопомѣшательства тѣмъ только, что не могутъ продолжаться такъ долго». Ср. нашихъ древнихъ моралистовъ: О злое, проклятое плясаніе, о лукавыя жены многовертивое плясаніе! Пляшущая жена — любодѣйница дьявола, супруга адова, невѣста сатанина.
38) Δικαιοσύνη, ἐγκράτεια, ἀνδρεία и σωφροσύνη, четыре главныя добродѣтели, — по ученію Сократа и стоиковъ — quibus actio vitae continetur, какъ говоритъ Цицеронъ (De offic. I. 5. 17).
39) Что римляне праздновали день избавленія отъ какой-либо опасности, видно изъ примѣра Горація, чтившаго 1-е марта; (Carm. III. VIII. 1 sqq.) но съ особеннымъ торжествомъ справляли они день рожденія (dies natalis). Въ этотъ день устраивался пиръ для друзей (nataliciae dapes); очагъ и домъ украшались вѣнками; генію, покровителю дня рожденія, воскурялся ѳиміамъ. Виновникъ торжества являлся въ праздничномъ платьѣ (toga alba) и принималъ поздравленія и подарки. Съ меньшей торжественностью праздновался день рожденія отсутствующихъ или умершихъ.
40) Въ рѣчи въ защиту Флакка (см. примѣч. 17) Цицеронъ въ слѣдующихъ прочувствованныхъ выраженіяхъ вспоминаетъ объ услугѣ, оказанной преторомъ республикѣ въ извѣстную ночь на 3-е декабря: «Памятная ночь, едва не погубившая на вѣкъ нашу столицу! — Въ то время галловъ подстрекали взяться за оружіе, Катилину звали къ вступленію въ столицу, заговорщиковъ подстрекали къ рѣзнѣ и пожарамъ, — и въ то время я со слезами заклиналъ тебя, Флаккъ, который также плакалъ, заклиналъ небомъ и землей, въ то время я ввѣрялъ твоей неподкупной, испытанной честности существованіе столицы и ея гражданъ. Тогда ты, Флаккъ, какъ преторъ, арестовалъ посланцевъ общей гибели, ты захватилъ письма, грозившія уничтоженіемъ государству, ты открылъ опасность, ты явился ко мнѣ и Сенату спасительнымъ помощникомъ. И какъ горячо благодарилъ тогда тебя я, Сенатъ, всѣ патріоты!» и т. д. (Pro Flacco, 40, 102).
