ставе сестер — 42 человека, 2) призреваемых в монастыре поместить в городе, где имеется достаточно свободных зданий, 3) освобожденные помещения монастыря предоставить „трудовой общине“, 4) весь скот, инвентарь и все монастырское имущество передать в пользование „общины“ и 5) странноприимный дом восстановить для приюта приходящих из окрестных селений богомольцев.
VIII Отделом было раз’яснено, что „разрешение об оставлении на местах монахинь и о предоставлении им дальнейшего распоряжения сельско-хозяйственным имуществом, всецело зависит от Орехово-Зуевского Совдепа в лице Земельно-Жилищного отдела при нем, куда и должно монахиням обращаться“. VIII Отдел полагает, что только местный Земельно-Жилищный Отдел может правильно оценить возможность зарегистрирования трудовой коммуны из состава просительниц. В виду же того, что, как видно из документов, бывш. община просительниц не столько занималась сельско-хозяйственными делами, сколько эксплоатацией религиозного чувства отсталых слоев трудового крестьянства в личных интересах, что отнюдь не вяжется с революционными идеями о сущности трудовых коммун, VIII Отдел высказался против удовлетворения ходатайства просительниц в порядке распоряжения, исходящего из центра (26 мая 1919 г. № 620).
От председателя Тверского Епархиального Совета гр. Знаменского в VIII Отдел поступил протест против действий местной Советской власти, произведшей вскрытие мощей Нила Столбенского. В своем протесте гр. Знаменский указывает, что вскрытие мощей само по себе является оскорблением религиозных чувств верующих граждан, кроме того оно якобы противоречит распоряжениям центральной Советской власти, которая будто бы даже издала особый циркуляр о недопустимости вскрытия мощей на местах. В заключение гр. Знаменский глухо заявляет, что при вскрытии мощей Нила Столбенского были допущены со стороны местных советских работников какие-то незакономерные действия, но в чем они конкретно выразились, гр. Знаменский не называет.
VIII Отделом гр. Знаменскому было раз’яснено, что „вскрытие мощей, повсеместно производимое по почину самих же трудящихся масс, везде обнаруживает многовековой обман со стороны церковников и эксплоатацию последними невежества темной толпы. Нам неизвестны конкретные случаи какого-либо оскорбления, при вскрытии различных мощей, религиозных чувств сторонников православной религии, так как местная Советская власть при совершении самого акта всегда соблюдает известный такт и корректное отношение к религиозным убеждениям граждан, каковы бы эти убеждения ни были, кроме того самый акт вскрытия всегда производят сами служители культов, подписи которых нам известны под целым рядом протоколов об осмотре мощей. Кроме того, никакого циркуляра о недопустимости вскрытия мощей со стороны центральной советской власти издано не было, наоборот, инициатива в этом отношении была всецело предоставлена на местах самим же трудящимся массам. Циркуляры Народного Комиссариата Юстиции, как равно и Народного Комиссариата Внутренних Дел, предусматривают лишь соблюдение при акте вскрытия известного такта по отношению к религиозным верованиям со стороны сторонников православной религии. Таким образом, VIII Отдел не имеет оснований к тому, чтобы признать действия местного Исполкома, произведшего осмотр мощей Нила Столбенского, ни незакономерными, ни противоречащими революционному правосознанию. В случае, если при акте осмотра кем-либо из представителей местной Советской власти были допущены отдельные незакономерные действия, VIII Отдел просит конкретно сообщить, кем именно эти действия были допущены, в чем они выразились, занесены ли в протокол осмотра по требованию сторонников православной религии или же какие свидетели эти действия могут подтвердить“. (13 марта 1919 г. № 507).
В дальнейшем никаких сообщений о конкретных случаях незакономерных действий советских работников со стороны гр. Знаменского не последовало.
На запрос Ярославской Чрезвычайной Комиссии о дальнейшей судьбе вскрытых в Ярославле мощей, VIII Отделом сообщено, что 14‑го февраля 1919 года состоялось постановление Коллегии Комиссариата Юстиции о судьбе мощей и признана желательной передача их в местные музеи, в отделы церковной старины, по истечении времени, достаточного для убеждения масс в обмане. „Конечно,— пишет VIII Отдел,— местный Губисполком может более точно учесть настроение масс и имеет предварительно провести надлежащую революционную и просветительную пропаганду, так чтобы действия его по отношению к из’ятию мощей из культа или закрытие известного религиозного учреждения были понятны массам и происходили при одобрении рабочих и бедноты“. (23 мая 1919 г. № 616).
Из Вятки от женского монастыря поступило заявление, опротестовывающее постановление ликвидационной комиссии, предписывающей, согласно категорического требования Губисполкома, ликвидировать Афонскую церковь в пятидневный срок. В своем заявлении просительницы указывают, что Афонская церковь: 1) не является домовой, так как обслуживает религиозные нужды граждан г. Вятки и 2) является первой народной аудиторией гор. Вятки, где во внебогослужебное время ведутся лекции и прения, как для граждан, так и для красноармейцев.
Совету общины Афонской церкви VIII Отделом сообщено: „ходатайство ваше о предоставлении церкви должно быть направлено в Местный Совет. Вопрос о том, домовая это церковь или нет, вопрос факта и данных, по которым можно бы было судить об этом, вы не сообщаете. Вообще необходимо иметь в виду, что назначение помещения зависит от того учреждения, коему принадлежит все здание. Если данное помещение, занятое ранее под службу, составляет часть здания,
