почитателей. Правда, тогда жизнь, возвратившись к временам древнего Египта и Вавилона, несомненно протекала бы среди груды костей, пирамид и мумий…
Советская власть, отнюдь не препятствуя гражданам почитать память тех или иных деятелей любого периода истории, в то же самое время должна установить границы этого почитания. Необходимо согласиться, что в XX столетии в Советской Республике трупы или останки трупов, или имитация трупов не могут быть предоставлены частным лицам в их свободное распоряжение в целях или укрепления[1] или эксплоатации религиозных верований, а тем более для извлечения из сего доходов теми или иными религиозными организациями.
При такой постановке вопроса помещение „мощей“ в музеи, в отделы церковной старины, явилось бы самым рациональным способом к ликвидации эксплоатирования народных предрассудков, поддерживаемых или фабрикуемых теми, кому это исторически было выгодно. Достаточно вспомнить, что подобные реликвии, относящиеся к другим религиям, например, Египта, уже давно находятся в музеях наряду с величайшими произведениями человеческой культуры, и это никто не считает ни оскорблением религиозной совести, ни гонением на ту или иную веру. Вспомните иконы Рафаэля, Мурильо, Микель Анджело, изображения Будды, Юпитера и др., — ведь все они когда то раньше, так же, как и „мощи“, являлись предметами богослужебного обихода; — или, например, мумии, саркофаги, „священные“ книги и папирусы, которые опять-таки для сторонников известных религий служили „необходимыми“ предметами религиозного культа.
Помещение вскрытых „мощей“ в музеи в иных случаях могло бы быть заменено захоронением.
В частности в отношении мощей Сергия Радонежскою последний исход должен бы, как казалось, явиться наиболее приемлемым даже для фанатично настроенных последователей православной религии, которым небесполезно было бы вспомнить о том, что, например, сам Сергий при своей жизни просил положить его тело „не в церкви, а вне ее, на общем монастырском кладбище, вместе с другими“[2], или хотя бы то, что писал в 1903 году к П. И. Бартеневу, редактору „Русского Архива“ такой буржуазный писатель, как Д. А. Хомяков, по поводу знаменитого синодального раз’яснения о мощах Серафима Саровского, оказавшихся, как известно, грудой полусгнивших костей: „Если бы тела вообще не тлели, то их не нужно было бы засыпать землею, если же они истлели, то не для чего их из оной вынимать. Замечательно, какой всеобщий упадок простого смысла во всем и почти везде“!
И если в настоящее время все же есть еще люди, которые наивно надеются воскресить былое значение и величие Троицкого монастыря и которые думают, что еще настанет время, когда из непогребенных костей Сергия, в целях накопления в лавре новых богатств, можно будет сделать новый чудодейственный и якобы „поруганный“ талисман, это свидетельствует только об одном: века добровольного духовного рабства не прошли для многих даром, они иссушили источники личной пытливости и вдумчивости. В ленивой беспечности мысль утратила подвижность и неутомимость и рвется к прежнему состоянию полнейшей усыпленности и вместе с тем к прежним религиозным фетишам.
Это — постоянные спутники векового рабства, особенно духовного.
Подобное состояние промежуточных слоев населения, однако, долго продолжаться не может, ибо у старого религиозного миропонимания, свои корни имеющего в рухнувшем эксплоататорском строе, будущего нет. Будущее принадлежит только тому, целостному, научному миросозерцанию, которое дает полную свободу человеческой мысли и полную свободу исканиям ума в области науки и познания природы.
Там, где разум действует в своих законных и естественных границах, для веры нет места. Там же, где является вера, там же, где свою власть над людьми
- ↑ „После живого слова гробы святых занимают ближайшее по силе место для возбуждения ревности, ибо вид гроба, овладев душой, так поражает и так сильно действует на нее, как будто сам живущий вместе с вами присутствует и вами видим“ („Творения“ Иоанна Златоуста, том 2, стр. 225).
- ↑ Это приказание, данное при жизни Сергием, но не исполненное троицкими монахами, совпадает несколько с желанием и другою „святого“ православной церкви, а именно Нила Сорского. Нил, перед смертью, в 1508 году, завещал ученикам „бросить труп его в ров и похоронить со всяким бесчестием“ (Ключевский. Курс русский истории, ч. II, стр. 348. Петр. 1918 г.)
