между тогдашними силами эксплоататорского мира. В союзе с царской властью, с владеющим классом дворян и бояр, а впоследствии и с новым сословным образованием служилого и торгово-промышленного класса он всеми мерами осуществлял порабощение трудящихся масс, сыграв значительную роль в капиталистическом развитии России.
И если бесспорно, что наше русское православие в его максимуме и расцвете всегда дорожило самодержавием, своею связью с религиозным носителем власти государственной, с „помазанником-кесарем“, не только в силу своего морально-бытового консерватизма, но и в силу того же инстинкта, в силу той же потребности владычествовать над миром, которыми в свое время создалось и двигалось папство, т. д. в силу теократических задач церкви, то внешним выявлением в жизни этих теократических стремлений православия и являлась в первую очередь именно Троицкая Сергиева лавра. Будучи оплотом царского абсолютизма, поскольку московские самодержцы имели нужду в религиозном освящении своей империалистической политики между прочим и от огней, зажженных перед „неглеющими останками“ Сергия, Троицкая лавра в то же время во всем укладе своей жизни на долгое время сохранила все типические черты старого феодального порядка. Это был замок-крепость[1], по своему богатству и, если угодно, даже по своему вооружению ничуть не уступавший средне-вековым замкам феодальных владельцев, — русский Ватикан, стены которого видели всю последовательно сменявшуюся галлерею русских коронованных тиранов, и „гостиные палаты“ которого с царскими почестями принимали приезжавших в нему на поклон восточных патриархов, кажется, всех существующих кафедр.
Русские чернецы свое „тихое монашеское житие“, подобно католическому Ватикану, спешили обставить комфортабельными удобствами, и разве опубликованные нами исторические материалы сами по себе недостаточны, чтобы сделать вполне правильный вывод: троицкий монах от великосветского жуира отличался только черной монашеской рясой, которой была лицемерно прикрыта „неудобь сказуемая“ для обители жизнь?!
Шли века, наростали монастырские богатства, и веселей становилась шумная жизнь за монастырской стеной. Ни в одном монастыре нравы чернецов никогда не падали до такой степени, как именно в лавре. Пристрастие монахов к „адамовым слезам“[2], присвоение архимандритами „чудотворцевой казны“, похищение ценных вещей из ризниц и церковно-археологических музеев, гулянки монахов по слободе с непристойными песнями, орлянка, картежная игра, прекрасные покровительницы сцены ревности, побои, растления, многочисленные сцены разврата, — все эти „прелести“ вообще монашеского жития сделались почти заурядныя явлением у Троицы.
Целый ряд царских грамот обращает внимание на это соблазнительное житие иноков, не в целях, конечно, ревности о „кощунственно попираемой монахами вере“ (для маловерующих в большинстве случаев монархов религиозные стимулы не играли решающей роли), а единственно в заботах о том, чтобы Троицкий монастырь, который нужен был самодержцам в политических видах, как религиозный оплот царского абсолютизма, не потерял бы добрую половину своего влияния в глазах народа, благодаря шумной и слишком веселой жизни его обитателей.
Так, Иван Васильевич Грозный в своем известном учительно-обличительном послании в Кириллов монастырь, писанном около 1580-го года, очень непохвально отзывается о Троицком мона-
- ↑ На башнях Троицкой лавры находилось 90 огнестрельных орудий различной величины и наименований: пищалей полковых и ватинных, тюфяков, органок. Между ними были „половянки“, вероятно, отбитые у неприятеля. Кроме того, 20 орудий лежало под навесом. Из них семь или более куплено уже после осады. На водяной башне находился медный котел в сто ведер: в нем варили смолу во время осады. Для употребления ее в деле под каждым орудии было по нескольку „ваз с смолою“ (Горский. Описание лавры, 10).
Генеральная табель, учиненная в канцелярии Святейшего Синода с прилагаемых от синодальных членов и из епархий ведомостей, — где, сколько обретается медных и чугунных пушек, мортир, бомб, гаубиц, гранат, ядер а каких калибров, свинца и прочее… В Троицком Сергееве монастыре пушек чугунных 22, тюфяков железных — 3, пищалей полковых 134, ядер разных калибров 2. 832, каза осадная 1, яныченки 2, багинетов 40, сабель 1,177, пистолетов 1583, стволов пистолетных 58, винтовок 5, карабинов и карабинных стволов ветхих 482, мушкетов, 336, фузей 632, лядунок 75, натрусок 378, борошней 160, симачек 10, луков с колчанами 21, стрел 500, олстр 500 пар, турка 1, ремней с пряжкамя и крюками 54, меч стальной, полоса полтора аршина; подпись на нем иноземная, набат ратного строя, свинцу 36 п., 20 ф., пороху годного 4 п. 7 ф., пороху негодного 8 п. 8 ф.
- ↑ Казенная водка, как ее называют монахи.
