431 голова (иноходцев, жеребцов, санников, коней, меринов, жеребчиков). На коровьем дворе под монастырем рогатого окота 53 головы и на коровьих дворах по селам более 500 голов. На воловом (рогатом) дворе под монастырем рабочих лошадей было 285 голов и по селам, где были запашки или по фермам, 284 головы[1].
О невероятных богатствах Троицкого монастыря мы имеем известия, идущие к нам от барона Мейерберга, приезжавшего в Россию послом от немецкого императора в 1661-м году. Он передает, что у монастыря была зарыта в землю колоссальная сумма серебряных рублей, доходившая до 40 миллионов рублей[2].
Подобно западно-европейским королям, в эпоху феодального строя в целях наполнения почему-либо опустевших карманов прибегавших к помощи своих более или менее крупных вассалов, и русские самодержцы, после того, как в Троицком монастыре сосредоточились огромные богатства, начали обращаться к позаимствованию из лавры денег для нужд государственных и своих личных с тем, чтобы отдавать им долги, как выразился живший при Алексее Михайловиче англичанин Коллинс, ad calendas Graecas, т.-е. никогда[3].
Перешедшая из Киевского периода роль монастыря, как банкира, в Московской Руси, как мы видим, не только не пала, — наоборот, если еще в Киевской Руси монастырь был обычным местом „поклажи“, т.-е. хранения имущества мирян“, то это же значение сохранил он и в XVI веке; и в это время он принимал на хранение деньги и разный домашний скарб. Деньгам, и отданным на хранение, и собранным монастырскою казною, — монастырь не давал лежать „втуне“. Ко времени Грозного; как говорит М. Н. Покровский[4], московская старая знать была опутана густою сетью долговых обязательств перед „непогребенными мертвецами“… И не даром перья боярских публицистов усваивали „непогребенным мертвецам“ еще и другие, менее трагические эпитеты — „сребролюбцев ненасытных“, „жидовинов-ростовщиков“ и т. д.
В сочинении проф. Рождественского[5] можно найти необычайно яркую картинку из истории отношений князей Ухтомских и их „молитвенника“, Кирилло-Белозерского монастыря. В 1556—57 гг. кн. Дан. Дан. Ухтомский с тремя сыновьями продал монастырю село Карповское с 17 деревнями и „починками“, четыре года спустя ему же пришлось продать кирилло-белозерским отцам еще 4 деревни; а тем временем в 1558—59 гг. те же отцы купили у другого Ухтомского село Никитино и 21 деревню. Четыре года спустя этот Ухтомский занимает у монастыря 290 рублей, а „заложил в деньгах село Семеновское с 13 деревнями и всеми угодьями“. По тогдашнему залоговому праву монастырь за проценты эксплоатировал вотчину: заложивший имение помещик должен был из него „вывезтись“, а на его место в’езжал монастырский приказчик, который отныне и собирал все доходы на монастырь. Это была, таким образом, мертвая петля: через два года село Семеновское было уже полной монастырской собственностью. А еще три года спустя мы видим тот же монастырь покупающим имение еще третьего Ухтомского.
Так экспроприировалась понемногу целая удельная династия, и когда пришла опричина Грозного с ее массовыми конфискациями удельных земель, ей пришлось, в сущности, только доделывать то, что давным-давно, тихо и скромно, без казней и опал, было начато смиренными иноками.
Возвращаясь к Троицкому монастырю, следует сказать, что он, как самый значительный из русских, быстро становится крупным заимодавцем государей. Так, например, Борис Годунов, по свидетельству Палицына, первый берет „из казны чудотворца Сергия“ 15.400 рублей, самозванец для раздачи служившим у него иностранцам и на свои пиры взял у монастыря 30.000 рублей, Василий Иванович Шуйский—20.255 рубл., в продолжение царствования Петра Великого взято было из монастыря до 400.000 рублей[6]. Занимали деньги у монастыря и дочери Алексея Михайловича: в июле 1682 года да-
- ↑ Там же, л. л. 537—600.
- ↑ Рущинский. Религиозный быт русских по сведениям иностранных писателей, стр. 140.
- ↑ Белокуров. Материалы для русской истории, стр. 60.
- ↑ М. П. Покровский. Очерк истории русской культуры. Часть I, стр. 96.
- ↑ Рождественский. Служилое землевладение в Московском государстве XVI в. Спб. 1897 г.
- ↑ Соловьев. История России, т. XVI, 2 изд., стр. 347—348
