ли пушку, по бокам шли два канонера, один с копьем, на конце которого был двуглавый орел с фитилем в когтях, другой опоясан мечем и вооружен длинною секирою; за ними два конюха вели превосходного пегого аргамака воеводы в тигровых пятнах; впереди отряда ехал на таком же коне воевода в богатой одежде, унизанной жемчугом; у коня удила были серебрянные, поводы сученые из золотых снурков, чеврак из красного штофа, выложенный финифтью и золотом, кованным; по бокам шла фаланга секироносцев в красных суконных одеждах; далее между двумя копейщиками следовал знаменосец; за ним трубачи и барабанщики, гремевшие на своих инструментах; наконец, двадцать рот стрельцов, при мечах, с самопалами в левой руке и с кривыми топорами на правом плече;. перед каждою ротою ехала фура; поход двинулся в поле, где в ожидании царя уже было выстроено 14 тысяч войска, — и все затихло.“
„Народу было, — продолжает Лизек, — такое стечение, что не только на площади и в окошках, но даже на крыше домов и церквей не было праздного места. На одной крыше сидел на ковре персидский посол со всею своею свитой. Прежде всего выехал отряд всадников, по середине которого постельничий Иван Демидович сам вел двух любимых царских коней, покрытых тонким красным сукном, за ними потянулся обоз повозок, числом больше тридцати, одна за другой;[1] далее отряд царской стражи, впереди которого шли двести пятьдесят скороходов, без музыки и без барабанного боя, неся в руках поднятые вверх бичи, ярко блестевшие золотом. Начальник отряда, чашник и голова, Георгий Петрович Лутохин отличался сколько блеском наряда, столько же и своею важностью. Под ним был лихой конь в дорогом уборе, беспрестанно грызший серебряные удила. По такому началу мы ожидали увидеть что нибудь необыкновенное и не обманулись. Следующий поезд привел нас в изумление. Впереди ехал конюший Тарас Радобшин, за ним вели 62 превосходных царских верховых коня, на которых вся збруя и попоны горели золотом и серебром; 12 лошадей из под царской кареты[2] покрытых красным штофом, вели каждую по два конюха под узтцы одну за другою. Наконец, ехала второстепенная карета его величества, ослеплявшая блеском золота и хрусталя.“
„Новым поездом управлял ясельничий Петр Яковлевич Вышеславский; позади его несли скамейку, обтянутую красным сукном, которую дают под ноги царю, когда он садится на лошадь; потом ехали восемь главных всадников, которые при этом служат его величеству, в одежде, гораздо пышнейшей прежних и с серебряными и позолоченными кольцами на передней части сапогов; посреди их несли персидские ковры для лошадей, удивительно вытканные серебром и золотом, каждый по два человека. Потом ехали стрелки со стрелами в руках и два оруженосца с мечами его царского величества и наследника престола; далее два молодые боярина; за ними по обоим бокам улицы по 200 стрельцов очищали дорогу с посеребряными и золочеными хлыстами одинакового размера; наконец, в карете ехал царь с наследником и главным воеводою Долгоруким,[3] по бокам длинные ряды копейщиков и секироносцев, и у самой кареты множество бояр, стольников, чашников, в золоте, серебре и жемчуге. Поезд заключался тремя каретами и толпою слуг. С подобною же пышностью из других ворот дворца показался поезд царицы[4].
В XVIII веке Анна Ивановна, Елизавета Петровна и Екатерина II, бывая в Москве, предпринимали путешествия к. Троице. До нас дошел составленный витиеватым слогом, довольно любопытный рассказ митрополита Платона о посещении лавры в 1775 году Екатериной Второй.
„Ее императорское величество, — пишет Платон с обычной для него угодливостью перед царской властью, -всемилостивейшая наша государыня и их императорские высочества, подавая ежедневно бесчисленные знаки своего благочестия (!), между прочими великими и многотрудными государственного правления делами, предприняли в обитель Тро-
- ↑ В этих повозках находился царский гардероб и всевозможные принадлежности.
- ↑ т. е. назначенных под царскую карету, на смену тем лошадям, которые были под каретою.
- ↑ Юрием Алексеевичем, ближним боярином дворецким и наместником Суздальским.
- ↑ О царских приездах в монастыри: Кириллов,. Троицкий Сергиев, Волоколамский см. в Известиях Русского Археологического общества, т. 1, в 2, стр. 74-87. Об отходе государей из Москвы к Троице и о возвращении в Москву от Троицы — в Вивлиофике, VI, 176
