ство из них выходит на свободу оправданными, амнистированными и т. п.
Но, к сожалению, они выходят часто из тюрьмы худшими, чем они пришли туда, более опасными для республики, чем раньше. Если раньше они впадали в контр-революцию бессознательно, то в тюрьме, в общении с попами, идейными белогвардейцами, буржуазией, злословящим интеллигентом, они получают определенное политическое воспитание, политически развращаются и становятся сознательными контр-революционерами.
Бывают случаи, когда в камере сидят: поп, пара белогвардейских офицеров, кулак-спекулянт и человек 15—20 рабочих и крестьян. Тут контр-революционная агитация идет во всю — первые четыре обрабатывают соответствующим образом остальных. Иногда попа заменяет ушибленный революцией интеллигент. Если попадется среди рабочих и крестьян сторонник советской власти, затронутый социалистической или анархической пропагандой и попытается противодействовать указанной агитации, почти всегда в глазах слушателей он терпит поражение: совместное нахождение в тюрьме для заключенных в ней слишком сильный аргумент. И вот тюрьма становится, школой контр революции.
Советская власть за эти два года провела в широком масштабе классовое расслоение… населения России во многих областях. Такое же классовое расслоение надо произвести и среди тюремных сидельцев. Рабочие, железно дорожники, красноармейцы, крестьяне и т. п. должны содержаться совершенно отдельно от буржуазии, интеллигентов, быв. офицеров, попов.
Малосознательные политически должны быть отделены от партийных — с.-р., анархистов, меньшевиков.
Вообще все те заключенные, коих политическое сознание совсем или не вполне еще оформлено, должны быть отделены непроницаемой стеной от тех, кто может на них воздействовать, поджаривая их на сковородке контр революционной, противо-советской агитацией. Такая изоляция, восполненная соответствующей политической и культурно-просветительной работой среди малосознательных заключенных, превратит тюрьму из школы контр-революции в школу политической грамоты.
Ко времени принятия христианства на Руси круг праздников в греко-восточной церкви уже окончательно сложился. Вследствие этого праздники эти были нами с самого начала восприняты без какого либо критического анализа и утверждены государственною властью. Как это доказывают серьёзные историки церкви, как то Е. Голубинский и др., со времени обращения в христианство, вашим религиозным культом первоначально явилось явное двоеверие, т.-е. вера в христианского Бога одновременно с сохранением веры в богов языческих, а затем скрытое, так сказать, позолоченное, двоеверие, в котором русские пребывают доселе. Сущность его заключается в том, что вера в славянских богов со временен атрофировалась[2], но языческие верования, празднества и обычаи продолжают здравствовать и поныне. Особенно нужно сказать это о праздниках. Языческие праздники или до сих пор остались сами по себе, как это случилось с масленицей, или тесно переплелись с праздниками христианскими. Процесс этот прекрасно виден между прочим из празднования воскресения. Повидимому, на Руси долгое время воскресение было только церковным праздником, тогда как в качестве еженедельного праздника выступала у народа пятница, посвященная Ладе или Сиве (Афанасьев. Поэтич. воззрев славян т. 1 стр. 230). В Стоглаве (гл. 41 выр. 21) является параллельным празднование пятницы и воскресения. Замеча-
