цензурой книг и нравов, словом, всеми теми огромного значения сторонами общественного устройства, какими им поручено было заниматься правящими классами старого классового общества. Из векового опыта всякий труженик знает, что поп, ксендз, раввин, мулла всегда на стороне богатых, всегда пользуются своим влиянием для укрепления власти эксплоататоров и чем большими богатствами и общественными функциями они обладают, тем их влияние прочнее.
Возьмем для примера школьную преподавательскую деятельность, которая в русской деревне всецело была в руках или под надзором попов, и об отнятии которой из этих рук так жалуются все буржуа и спекулянты в городах, а кулаки и старушки в деревнях. Обыкновенно они говорят: как можно не учить детей закону божию? Но для чего ребенку, когда ум его так нежен и впечатлителен, внушать совершенно неверные понятия о мире, о человеческой истории и т. д. — этого они, эти негодующие люди, об’яснить разумно не смогут. Если внушать ребенку, что земля стоит на 3-х китах, или что бог смастерил весь мир в 6 дней, затем расплодил людей, а потом убедившись, что они вышли у него никуда не годными, стал топить их, как котят, и для этого открыл имеющиеся, якобы, в небе шлюзы, то какой толк, какая польза от всех этих старых преданий? Поскольку эти старые предания и об’яснения мира — достояние науки — истории, конечно, они имеют свою историческую ценность, как предмет научного исследования, как этапы в истории человеческой мысли, и в свое время сын крестьянина и рабочего может с пользой для себя с ними ознакомиться. Но когда в школе мы будем в одной комнате внушать ребятам самым серьезным образом, что земля стоит на трех китах ила что-нибудь в этом роде, а в другой он будет получать сведения из космографии или геологии, то кроме сумбура в его голове ничего не получится. Это значит внушать заведомые сумбуры, разбивать ум ребенка на две части, приучать его к нелогическому мышлению.
Что касается морали, которую якобы приносит т. н. закон божии детям, то мораль Ветхого и Нового завета нашим пролетарским и крестьянским детям совершенно непригодна. Мы уже видели, что мораль эта эксплоататорская и грабительская, как в книгах Моисея, или рабская, как в евангелиях, и современная пролетарская мораль гораздо выше христианской точно также, как пролетарский производительный коммунизм выше христианского потребительного коммунизма нищих и рабов.
Вам, конечно, известно, что христианство, как учение, как организация, появилось в эпоху величайшего кризиса, который переживал тогдашний цивилизованный мир, заключенный в пределах римской империи. Мир этот стонал под пятой римского империализма, во само римское государство внутренне уже разлагалось. Крепкое крестьянство, составляющее когда-то мощь римской республики, было большею частью перебито в бесконечных войнах, разорено и заменено в войсках наемниками, а в огромных поместьях, заменивших мелкие земельные участки, -рабами и колонами. В городах сосредоточивался тогдашний пролетариат, (так назывались люди, не имевшие уже ни кола, ни двора, потерявшие определенную экономическую устойчивость, выброшенные из своего класса, деклассированные) жившие, как птицы небесные, подачками правящих и грабящих весь мир верхушек общества, продавая за эти подачки и даровые спектакли свое право гражданства. В отличие от современного промышленного пролетариата, кормящего своими трудами все правящие классы, этот пролетариат кормился за счет богачей и диктаторов, в свою очередь грабивших Италию и все подвластные Риму колонии. Порабощенные национальности этих колонии стонали под игом римского империализма, восставали против этого ига, заливались кровью при усмирении их римскими легионами. В восточном углу римских колоний особенно героически восставал и беспощадно зверски усмирялся небольшой, но энергичный, полный воспоминаний о своем былом величии и своей исторической миссии народ иудейский. Здесь, среди иудейского пролетариата, была первоначально формулирована, а затем получила распространение мысль о невозможности дальнейшего существования тогдашнего римского государства, и о пришествии мессии, как царя или бога, который сможет покончить с этими порядками и осуществить социальный переворот.
Суть первоначального евангельского учения, если очистить его от позднейших компромиссных наслоений, несомненно сводится к страстному, в религиозную фор-
