опасно раненному, сѣсть на лошадь и вернулись въ Лернэ, не продолжая пути въ Парелье, но крѣпко грозясь и ругая пастуховъ, волопасовъ и мызниковъ Селье и Сине. Пастухи же и пастушки стали угощаться пирожками и прекраснымъ виноградомъ и веселились подъ звуки волынки, подсмѣиваясь надъ хвастунами пирожниками, которымъ славно досталось за то, что они утромъ лѣвой рукой перекрестились. И стали прикладывать раздавленный виноградъ къ ногамъ Форжье, которыя скоро зажили.
опасно раненному, сесть на лошадь и вернулись в Лерне, не продолжая пути в Парелье, но крепко грозясь и ругая пастухов, волопасов и мызников Селье и Сине. Пастухи же и пастушки стали угощаться пирожками и прекрасным виноградом и веселились под звуки волынки, подсмеиваясь над хвастунами пирожниками, которым славно досталось за то, что они утром левой рукой перекрестились. И стали прикладывать раздавленный виноград к ногам Форжье, которые скоро зажили.
Пирожники, вернувшись въ Лернъ, сразу, не пивши, не ѣвши, отправились въ Капитолій и пожаловались своему королю, котораго звали Пикрошоль, третій этого имени, и показали ему сломанныя корзины, смятыя шапки, разорванныя платья, раздавленные пирожки, а главное, серьезно раненнаго Марке, говоря, что все это сотворили пастухи и мызники Грангузье на большомъ перекресткѣ, миновавъ Селье.
Король тотчасъ распалился гнѣвомъ и, не разбирая дѣла, повелѣлъ герольдамъ огласить на весь край объ ополченіи, и чтобы каждый, подъ страхомъ смертной казни, явился вооруженный на
Пирожники, вернувшись в Лерн, сразу, не пивши, не евши, отправились в Капитолий и пожаловались своему королю, которого звали Пикрошоль, третий этого имени, и показали ему сломанные корзины, смятые шапки, разорванные платья, раздавленные пирожки, а главное, серьезно раненного Марке, говоря, что всё это сотворили пастухи и мызники Грангузье на большом перекрестке, миновав Селье.
Король тотчас распалился гневом и, не разбирая дела, повелел герольдам огласить на весь край об ополчении, и чтобы каждый, под страхом смертной казни, явился вооруженный на