чтенія, это не значить, чтобы день проходилъ безъ пользы. Сидя на цвѣтущемъ лугу, они наизусть сказывали какое-нибудь прекрасное стихотвореніе о земледѣліи Виргилія, Гезіода, изъ «Rustico», Пульчіана, припоминали забавныя латинскія эпиграммы и переводили ихъ французскими стихами.
Пируя, отдѣляли вино отъ воды, какъ это учитъ дѣлать Катонъ (De Re rust.) и Плиній, посредствомъ рюмки изъ плюща, промывали вино въ тазу съ водой и затѣмъ извлекали его посредствомъ воронки, а воду переливали изъ одного стакана въ другой и устраивали автоматическіе приборы, то есть такіе, которые сами собой приходили въ движеніе.
чтения, это не значить, чтобы день проходил без пользы. Сидя на цветущем лугу, они наизусть сказывали какое-нибудь прекрасное стихотворение о земледелии Вергилия, Гезиода, из «Rustico», Пульчиана, припоминали забавные латинские эпиграммы и переводили их французскими стихами.
Пируя, отделяли вино от воды, как это учит делать Катон (De Re rust.) и Плиний, посредством рюмки из плюща, промывали вино в тазу с водой и затем извлекали его посредством воронки, а воду переливали из одного стакана в другой и устраивали автоматические приборы, то есть такие, которые сами собой приходили в движение.
Въ то время года, когда наступаетъ уборка винограда, въ началѣ осени, мѣстные пастухи стерегли виноградники, чтобы скворцы не поклевали виноградъ. Въ это самое время пирожники изъ Лерна проѣзжали по большой дорогѣ, сопровождая десять или двѣнадцать возовъ съ пирогами, предназначенными для города. Вышеназванные пастухи вѣжливо попросили ихъ продать имъ пироговъ за деньги по рыночной цѣнѣ. Слѣдуетъ замѣтить, что нѣтъ роскошнѣе угощенія для тѣхъ, кто страдаетъ запоромъ, какъ поѣсть за завтракомъ винограда съ пирожками, будетъ ли то коринка, или мускатъ, или рислингъ. Но эту просьбу пирожники не только не исполнили, но — еще хуже того — сильно оскорбили пастуховъ, обозвали болтунами, дураками, скотами, тупицами, лѣнтяями, сластунами, пьяницами, хвастунами, негодяями, грубіянами, невѣжами, разинями, нищими, оборванцами, зубоскалами, свинопасами, погаными пастухами и еще другими обидными прозвищами, прибавивъ, что не пристало имъ ѣсть такіе прекрасные пироги, а должны они довольствоваться чернымъ хлѣбомъ и овсяными лепешками.
На эти оскорбленія одинъ изъ обруганныхъ, котораго звали Форжье, честнѣйшій человѣкъ и бакалавръ, мягко отвѣчалъ:
— Съ какихъ поръ стали вы такъ дерзки и грубы? Вы прежде охотно продавали намъ пирожки, а теперь въ нихъ отказываете. Такъ добрые сосѣди не дѣлаютъ, и мы съ вами не такъ поступаемъ, когда вы являетесь сюда покупать нашу прекрасную пшеницу, изъ которой печете свои пирожки. Мы охотно дали бы вамъ еще въ придачу винограда, но, клянусь Богородицей, вы раскаетесь въ своемъ поступкѣ и когда-нибудь мы вамъ отплатимъ тѣмъ же, когда вамъ что-нибудь понадобится отъ насъ, попомните это!
Марке, старшина цеха пирожниковъ, отвѣчалъ ему на это:
— Право, ты слишкомъ сердитъ сегодня утромъ. Вѣрно вчера, вечеромъ наѣлся пшонной каши. Подойди-ка поближе, я дамъ тебѣ пирожковъ.
Но когда Форжье, въ простотѣ души, подошелъ и вынулъ изъ пояса монету въ одиннадцать денье, ожидая, что Марке отпуститъ ему пирожки, этотъ послѣдній ударилъ его бичомъ по ногамъ, да такъ сильно, что шишки повскакивали, и хотѣлъ убѣжать; но Форжье закричалъ: «Караулъ! убиваютъ!» изо всѣхъ силъ и затѣмъ бросилъ въ него большой палкой, которую держалъ подъ мышкой, и угодилъ ему въ правый високъ, такъ что Марке свалился съ лошади полумертвый.
Тѣмъ временемъ прибѣжали мызники, которые неподалеку сбивали съ деревьевъ орѣхи длинными шестами, и принялись тузить пирожниковъ, точно хлѣбъ молотить. Другіе пастухи и пастушки, услышавъ крики Форжье, прибѣжали со своими пращами и принялись осыпать каменьями, точно градомъ. Въ концѣ концовъ, они ихъ задержали и отняли у нихъ четыре или пять дюжинъ пирожковъ, заплативъ за нихъ, однако, обычную цѣну, и дали имъ въ придачу сотню орѣховъ и три корзины бѣлаго винограда. Послѣ того пирожники помогли Марке,
В то время года, когда наступает уборка винограда, в начале осени, местные пастухи стерегли виноградники, чтобы скворцы не поклевали виноград. В это самое время пирожники из Лерна проезжали по большой дороге, сопровождая десять или двенадцать возов с пирогами, предназначенными для города. Вышеназванные пастухи вежливо попросили их продать им пирогов за деньги по рыночной цене. Следует заметить, что нет роскошнее угощения для тех, кто страдает запором, как поесть за завтраком винограда с пирожками, будет ли то коринка, или мускат, или рислинг. Но эту просьбу пирожники не только не исполнили, но — еще хуже того — сильно оскорбили пастухов, обозвали болтунами, дураками, скотами, тупицами, лентяями, сластунами, пьяницами, хвастунами, негодяями, грубиянами, невежами, разинями, нищими, оборванцами, зубоскалами, свинопасами, погаными пастухами и еще другими обидными прозвищами, прибавив, что не пристало им есть такие прекрасные пироги, а должны они довольствоваться черным хлебом и овсяными лепешками.
На эти оскорбления один из обруганных, которого звали Форжье, честнейший человек и бакалавр, мягко отвечал:
— С каких пор стали вы так дерзки и грубы? Вы прежде охотно продавали нам пирожки, а теперь в них отказываете. Так добрые соседи не делают, и мы с вами не так поступаем, когда вы являетесь сюда покупать нашу прекрасную пшеницу, из которой печете свои пирожки. Мы охотно дали бы вам еще в придачу винограда, но, клянусь Богородицей, вы раскаетесь в своем поступке и когда-нибудь мы вам отплатим тем же, когда вам что-нибудь понадобится от нас, попомните это!
Марке, старшина цеха пирожников, отвечал ему на это:
— Право, ты слишком сердит сегодня утром. Верно вчера, вечером наелся пшенной каши. Подойди-ка поближе, я дам тебе пирожков.
Но когда Форжье, в простоте души, подошел и вынул из пояса монету в одиннадцать денье, ожидая, что Марке отпустит ему пирожки, этот последний ударил его бичом по ногам, да так сильно, что шишки повскакивали, и хотел убежать; но Форжье закричал: «Караул! убивают!» изо всех сил и затем бросил в него большой палкой, которую держал под мышкой, и угодил ему в правый висок, так что Марке свалился с лошади полумертвый.
Тем временем прибежали мызники, которые неподалеку сбивали с деревьев орехи длинными шестами, и принялись тузить пирожников, точно хлеб молотить. Другие пастухи и пастушки, услышав крики Форжье, прибежали со своими пращами и принялись осыпать каменьями, точно градом. В конце концов, они их задержали и отняли у них четыре или пять дюжин пирожков, заплатив за них, однако, обычную цену, и дали им в придачу сотню орехов и три корзины белого винограда. После того пирожники помогли Марке,
