прекрасными кантами, восхвалявшими Божіе милосердіе и щедроты.
Послѣ того приносили карты, но не для того, чтобы играть, а чтобы научиться многимъ новымъ фокусамъ и выдумкамъ, которые всѣ были основаны на ариѳметикѣ. Этимъ путемъ
_p._55.1.png)
онъ полюбилъ ариѳметику и каждый день, послѣ обѣда и ужина, проводилъ, занимаясь ею, время гораздо пріятнѣе, чѣмъ прежде играя въ кости или карты. И скоро онъ такъ хорошо изучилъ ариѳметику теоретически и практически, что англичанинъ Тунсталь, который много написалъ о ней, сознался, что въ сравненіи съ Гаргантюа онъ былъ просто неучъ.
И не съ одной только ариѳметикой, — такъ было и съ другими математическими науками, какъ-то: геометріей, астрономіей и музыкой, потому что, въ ожиданіи, пока переварится обѣдъ, они занимались многими веселыми инструментами и геометрическими фигурами и даже практиковались въ астрономическихъ канонахъ.
Затѣмъ упражнялись въ пѣніи квартетовъ съ варіаціями на излюбленную тему. Что касается музыкальныхъ инструментовъ, то онъ учился играть на лютнѣ, на клавикордахъ, на арфѣ, на нѣмецкой флейтѣ, на альтѣ и на тромбонѣ.
Проведя часокъ въ этихъ занятіяхъ, по окончаніи пищеваренія, испражнялся и затѣмъ снова садился учиться въ продолженіе трехъ часовъ и болѣе: повторялъ утренній урокъ, читалъ далѣе начатую книгу, писалъ, стараясь красиво выводить готическія и римскія буквы.
Послѣ того выходили изъ дома въ сопровожденіи: молодого дворянина изъ Турени, котораго звали берейторомъ Гимнастомъ и который училъ Гаргантюа верховой ѣздѣ. Переодѣвшись, Гаргантюа садился на коня, какогонибудь испанскаго жеребца или берберійскую лошадь, и скакалъ въ карьеръ, волтижировалъ, перескакивая чрезъ рвы и барьеры, дѣлалъ вольты справа налѣво и слѣва направо. Потомъ ломалъ, но только не копье, потому что нѣтъ ничего глупѣе въ мірѣ, какъ говорить: «И сломалъ десять копій на турнирѣ или въ сраженіи», — всякій плотникъ сдѣлалъ бы то же самое, — но почетно и славно однимъ копьемъ сразить десятерыхъ враговъ. И такъ своимъ острымъ, крѣпкимъ копьемъ Гаргантюа ломалъ ворота, пробивалъ латы, вырывалъ съ корнемъ дерево, снималъ кольцо, скидывалъ сѣдло, панцырь или желѣзную
_p._55.2.png)
перчатку. И все это производилъ вооруженный съ головы до ногъ. И никто не могъ сравниться съ нимъ въ искусствѣ красоваться на конѣ и парадировать. Феррарскій волтижеръ былъ просто обезьяна по сравненію съ нимъ. Удивительно искусно перескакивалъ
прекрасными кантами, восхвалявшими Божие милосердие и щедроты.
После того приносили карты, но не для того, чтобы играть, а чтобы научиться многим новым фокусам и выдумкам, которые все были основаны на арифметике. Этим путем
он полюбил арифметику и каждый день, после обеда и ужина, проводил, занимаясь ею, время гораздо приятнее, чем прежде играя в кости или карты. И скоро он так хорошо изучил арифметику теоретически и практически, что англичанин Тунсталь, который много написал о ней, сознался, что в сравнении с Гаргантюа он был просто неуч.
И не с одной только арифметикой, — так было и с другими математическими науками, как-то: геометрией, астрономией и музыкой, потому что, в ожидании, пока переварится обед, они занимались многими веселыми инструментами и геометрическими фигурами и даже практиковались в астрономических канонах.
Затем упражнялись в пении квартетов с вариациями на излюбленную тему. Что касается музыкальных инструментов, то он учился играть на лютне, на клавикордах, на арфе, на немецкой флейте, на альте и на тромбоне.
Проведя часок в этих занятиях, по окончании пищеварения, испражнялся и затем снова садился учиться в продолжение трех часов и более: повторял утренний урок, читал далее начатую книгу, писал, стараясь красиво выводить готические и римские буквы.
После того выходили из дома в сопровождении: молодого дворянина из Турени, которого звали берейтором Гимнастом и который учил Гаргантюа верховой езде. Переодевшись, Гаргантюа садился на коня, какогонибудь испанского жеребца или берберийскую лошадь, и скакал в карьер, волтижировал, перескакивая чрез рвы и барьеры, делал вольты справа налево и слева направо. Потом ломал, но только не копье, потому что нет ничего глупее в мире, как говорить: «И сломал десять копий на турнире или в сражении», — всякий плотник сделал бы то же самое, — но почетно и славно одним копьем сразить десятерых врагов. И так своим острым, крепким копьем Гаргантюа ломал ворота, пробивал латы, вырывал с корнем дерево, снимал кольцо, скидывал седло, панцирь или железную
перчатку. И всё это производил вооруженный с головы до ног. И никто не мог сравниться с ним в искусстве красоваться на коне и парадировать. Феррарский волтижер был просто обезьяна по сравнению с ним. Удивительно искусно перескакивал
