Именитѣйшіе бражники и вы, дражайшія жертвы Венеры (такъ какъ, вамъ, а не кому другому, посвящены мои писанія)! Алкивіадъ въ разговорѣ Платона, озаглавленномъ «Пиръ», восхваляя своего учителя Сократа, безспорно царя философовъ, говоритъ, между прочимъ, что онъ похожъ на Силеновъ. Силенами же назывались когда-то коробочки, въ родѣ тѣхъ, что мы видимъ нынѣ въ аптекахъ. Снаружи онѣ расписаны веселыми и игривыми фигурами, какъ-то: гарпіями, сатирами, взнузданными гусенятами, рогатыми зайцами, осѣдланными утками, крылатыми козлами, оленями въ оглобляхъ и другими подобными картинками, нарочно безобразными, чтобы заставить добрыхъ людей смѣяться. Такимъ же былъ и Силенъ, наставникъ добраго Бахуса. Но внутри въ нихъ хранили лучшія лекарственныя снадобья: мяту, амбру, кардамонъ, мускусъ, драгоцѣнные каменья и другія цѣнныя вещи. Такимъ, говорятъ, былъ и Сократъ, потому что, глядя на его внѣшность и судя о немъ по наружному виду, вы бы не дали за него луковичной шелухи: такъ безобразенъ былъ онъ тѣломъ и смѣшонъ манерами, съ острымъ носомъ, бычачьимъ взглядомъ, безумнымъ лицомъ, простыми нравами, деревенской одеждой, бѣднаго состоянія, несчастливый въ женщинахъ, негодный ни къ какимъ должностямъ въ республикѣ, вѣчно смѣющійся, вѣчно пьющій съ первымъ встрѣчнымъ, вѣчно трунящій, вѣчно скрывающій свое божественное знаніе. Но, раскрывъ эту коробочку, нашли бы внутри дивное и неоцѣненное лѣкарственное снадобье: разумъ сверхчеловѣческій, добродѣтель чудесную, непобѣдимое мужество, несравненную трезвость, непоколебимое довольство, совершенную увѣренность, невѣроятное пренебреженіе ко всему, изъ-за чего смертные столько бѣдствуютъ, бѣгаютъ, трудятся, плаваютъ по морямъ и сражаются. Къ чему клонится, думаете вы, эта прелюдія и это вступленіе?
Къ тому, чтобы вы, мои добрые послѣдователи и иные прочіе праздные безумцы, читая веселыя заглавія, какъ-то: Гаргантюа, Пантагрюэль, Фэспэнтъ[1], Достоинство клапана у штановъ, Горохъ на салѣ cum commento и проч. — не подумали бы слишкомъ поспѣшно, что въ нихъ только и рѣчи, что о насмѣшкахъ, шуткахъ и веселыхъ сказкахъ. Наружная вывѣска (т.-е. заглавіе) безъ дальнихъ справокъ служитъ обыкновенно предметомъ насмѣшекъ и потѣхи. Но не слѣдуетъ такъ легкомысленно судить о произведеніяхъ людей, такъ какъ сами же вы говорите, что платье не дѣлаетъ монахомъ и что иной, облеченный въ монашескую рясу, въ душѣ далеко не монахъ, а другой, нарядившійся въ испанскій плащъ, по своему мужеству отнюдь не подходитъ къ Испаніи. Вотъ
- ↑ Лицо изъ народныхъ сказокъ — типъ пьяницы; Fessepinte въ буквальномъ переводѣ значитъ: Похлестывай штофъ.
Именитейшие бражники и вы, дражайшие жертвы Венеры (так как, вам, а не кому другому, посвящены мои писания)! Алкивиад в разговоре Платона, озаглавленном «Пир», восхваляя своего учителя Сократа, бесспорно царя философов, говорит, между прочим, что он похож на Силенов. Силенами же назывались когда-то коробочки, в роде тех, что мы видим ныне в аптеках. Снаружи они расписаны веселыми и игривыми фигурами, как-то: гарпиями, сатирами, взнузданными гусенятами, рогатыми зайцами, оседланными утками, крылатыми козлами, оленями в оглоблях и другими подобными картинками, нарочно безобразными, чтобы заставить добрых людей смеяться. Таким же был и Силен, наставник доброго Бахуса. Но внутри в них хранили лучшие лекарственные снадобья: мяту, амбру, кардамон, мускус, драгоценные каменья и другие ценные вещи. Таким, говорят, был и Сократ, потому что, глядя на его внешность и судя о нем по наружному виду, вы бы не дали за него луковичной шелухи: так безобразен был он телом и смешон манерами, с острым носом, бычачьим взглядом, безумным лицом, простыми нравами, деревенской одеждой, бедного состояния, несчастливый в женщинах, негодный ни к каким должностям в республике, вечно смеющийся, вечно пьющий с первым встречным, вечно трунящий, вечно скрывающий свое божественное знание. Но, раскрыв эту коробочку, нашли бы внутри дивное и неоцененное лекарственное снадобье: разум сверхчеловеческий, добродетель чудесную, непобедимое мужество, несравненную трезвость, непоколебимое довольство, совершенную уверенность, невероятное пренебрежение ко всему, из-за чего смертные столько бедствуют, бегают, трудятся, плавают по морям и сражаются. К чему клонится, думаете вы, эта прелюдия и это вступление?
К тому, чтобы вы, мои добрые последователи и иные прочие праздные безумцы, читая веселые заглавия, как-то: Гаргантюа, Пантагрюэль, Фэспэнт[1], Достоинство клапана у штанов, Горох на сале cum commento и проч. — не подумали бы слишком поспешно, что в них только и речи, что о насмешках, шутках и веселых сказках. Наружная вывеска (т. е. заглавие) без дальних справок служит обыкновенно предметом насмешек и потехи. Но не следует так легкомысленно судить о произведениях людей, так как сами же вы говорите, что платье не делает монахом и что иной, облеченный в монашескую рясу, в душе далеко не монах, а другой, нарядившийся в испанский плащ, по своему мужеству отнюдь не подходит к Испании. Вот
- ↑ Лицо из народных сказок — тип пьяницы; Fessepinte в буквальном переводе значит: Похлестывай штоф.
