гилія, обрываютъ въ садахъ весь чеснокъ, лукъ и шарлотъ; безъ мельниковъ, которые обыкновенно бываютъ мошенниками, и безъ булочниковъ, которые нисколько не честнѣе. Развѣ это малое сбереженіе? И къ тому же развѣ мало опустошеній производятъ полевыя мыши? Развѣ мало гніетъ хлѣба въ амбарахъ? И развѣ мало его истребляютъ крысы? Между тѣмъ изъ хлѣба на корню вы готовите прекрасный зеленый соусъ, который не отягощаетъ желудка, легко переваривается, не отуманиваетъ головы, возбуждаетъ жизненныя силы, веселитъ глазъ, подстрекаетъ аппетитъ, пріятенъ на вкусъ, бодритъ сердце, щекочетъ языкъ, придаетъ хорошій цвѣтъ лицу, укрѣпляетъ мускулы, очищаетъ кровь, облегчаетъ діафрагму, освѣжаетъ печень, разгоняетъ желчь, успокаиваетъ почки, сообщаетъ упругость всѣмъ членамъ тѣла, укрѣпляетъ позвонки, заставляетъ человѣка чихать, рыдать, кашлять, плевать, блевать, зѣвать, сморкаться, дышать, храпѣть, потѣть и представляетъ тысячу другихъ преимуществъ.
— Понимаю, отвѣчалъ Пантагрюэль, — вы хотите сказать, что не умные люди не сумѣютъ много истратить въ короткій срокъ. Вы не первый придумавшій эту ересь. Неронъ проповѣдывалъ ее и изъ всѣхъ смертныхъ восхищался своимъ дядей Калигулой, который ухитрился въ нѣсколько дней растратить все имущество и наслѣдство, оставленное ему Тиверіемъ. Но вмѣсто того, чтобы слѣдовать римскимъ законамъ противъ роскоши: закону Орхическому, Фанническому, Дидійскому, Лицинійскому, Корнеліевскому, Лепидинійскому, Антійскому и Коринѳійскому, которыми строго воспрещалось каждому проживать свыше того, что составляетъ его годовой доходъ, вы совершили proterviam, что у римлянъ являлось такою же жертвою, какъ пасхальный агнецъ у евреевъ. И тамъ и тутъ приличествовало съѣсть все, что можно, остальное же бросить въ огонь, но ничего не оставлять на завтра. Я могу про васъ сказать то, что сказалъ Катонъ про Альвидія, который, промотавъ все, что имѣлъ, напослѣдокъ сжегъ единственный домъ, остававшійся у него, чтобы сказать: «Consummatum est», или какъ позднѣе сказалъ Св. Ѳома Аквинскій, когда съѣлъ всю миногу: «Не велика бѣда».
гилия, обрывают в садах весь чеснок, лук и шарлот; без мельников, которые обыкновенно бывают мошенниками, и без булочников, которые нисколько не честнее. Разве это малое сбережение? И к тому же разве мало опустошений производят полевые мыши? Разве мало гниет хлеба в амбарах? И разве мало его истребляют крысы? Между тем из хлеба на корню вы готовите прекрасный зеленый соус, который не отягощает желудка, легко переваривается, не отуманивает головы, возбуждает жизненные силы, веселит глаз, подстрекает аппетит, приятен на вкус, бодрит сердце, щекочет язык, придает хороший цвет лицу, укрепляет мускулы, очищает кровь, облегчает диафрагму, освежает печень, разгоняет желчь, успокаивает почки, сообщает упругость всем членам тела, укрепляет позвонки, заставляет человека чихать, рыдать, кашлять, плевать, блевать, зевать, сморкаться, дышать, храпеть, потеть и представляет тысячу других преимуществ.
— Понимаю, отвечал Пантагрюэль, — вы хотите сказать, что не умные люди не сумеют много истратить в короткий срок. Вы не первый придумавший эту ересь. Нерон проповедовал ее и из всех смертных восхищался своим дядей Калигулой, который ухитрился в несколько дней растратить всё имущество и наследство, оставленное ему Тиверием. Но вместо того, чтобы следовать римским законам против роскоши: закону Орхическому, Фанническому, Дидийскому, Лицинийскому, Корнелиевскому, Лепидинийскому, Антийскому и Коринфийскому, которыми строго воспрещалось каждому проживать свыше того, что составляет его годовой доход, вы совершили proterviam, что у римлян являлось такою же жертвою, как пасхальный агнец у евреев. И там и тут приличествовало съесть всё, что можно, остальное же бросить в огонь, но ничего не оставлять на завтра. Я могу про вас сказать то, что сказал Катон про Альвидия, который, промотав всё, что имел, напоследок сжег единственный дом, остававшийся у него, чтобы сказать: «Consummatum est», или как позднее сказал Св. Фома Аквинский, когда съел всю миногу: «Не велика беда».
— Но, — спросилъ Пантагрюэль, — когда же вы избавитесь отъ долговъ?
— Ко второму пришествію, — отвѣчалъ Панургъ; — когда всѣ будутъ довольны, и вы наслѣдуете самому себѣ. Боже меня упаси выйти изъ долговъ. Никто мнѣ тогда гроша не дастъ взаймы. Если съ вечера не положить дрожжей въ тѣсто, оно на утро не поднимется. Ну, а если вы у кого-нибудь постоянно въ долгу, то онъ непрерывно молитъ Бога послать вамъ благополучную, долгую и счастливую жизнь; опасаясь, какъ бы его долгъ за вами не пропалъ, онъ будетъ хвалить васъ при людяхъ, подыскивать вамъ новыхъ кредиторовъ, чтобы ваши дѣлишки поправились и вы могли пополнить его мошну. Когда, въ былое время, въ Галліи сожигали живыми, по друидическому закону, крѣпостныхъ, слугъ и глашатаевъ на похоронахъ ихъ господъ и владѣльцевъ, развѣ не опасались они пуще всего того, чтобы ихъ господа и владѣльцы не умерли? Вѣдь они обязаны были съ ними вмѣстѣ умереть. И развѣ не молили они своего великаго бога Меркурія заодно съ Плутономъ, скопидомомъ, сохранить ихъ здоровыми на многія лѣта? Потому что вмѣстѣ съ ними и они могли жить. Вѣрьте, что ваши кредиторы усердно будутъ молиться Богу о продленіи вашей жизни, опасаясь, какъ бы вы не умерли, тѣмъ болѣе, что для нихъ своя рубашка къ тѣлу ближе и деньги имъ дороже жизни. Доказательствомъ тому служатъ ростовщики изъ Ландеруссы, которые нѣкогда повѣсились отъ того, что хлѣбъ и вино ста-
— Но, — спросил Пантагрюэль, — когда же вы избавитесь от долгов?
— Ко второму пришествию, — отвечал Панург; — когда все будут довольны, и вы наследуете самому себе. Боже меня упаси выйти из долгов. Никто мне тогда гроша не даст взаймы. Если с вечера не положить дрожжей в тесто, оно на утро не поднимется. Ну, а если вы у кого-нибудь постоянно в долгу, то он непрерывно молит Бога послать вам благополучную, долгую и счастливую жизнь; опасаясь, как бы его долг за вами не пропал, он будет хвалить вас при людях, подыскивать вам новых кредиторов, чтобы ваши делишки поправились и вы могли пополнить его мошну. Когда, в былое время, в Галлии сожигали живыми, по друидическому закону, крепостных, слуг и глашатаев на похоронах их господ и владельцев, разве не опасались они пуще всего того, чтобы их господа и владельцы не умерли? Ведь они обязаны были с ними вместе умереть. И разве не молили они своего великого бога Меркурия заодно с Плутоном, скопидомом, сохранить их здоровыми на многие лета? Потому что вместе с ними и они могли жить. Верьте, что ваши кредиторы усердно будут молиться Богу о продлении вашей жизни, опасаясь, как бы вы не умерли, тем более, что для них своя рубашка к телу ближе и деньги им дороже жизни. Доказательством тому служат ростовщики из Ландеруссы, которые некогда повесились от того, что хлеб и вино ста-
