Такимъ образомъ Пантагрюэль со всей своей арміей вступилъ въ землю Дипсодовъ, и всѣ были этимъ довольны и немедленно сдались ему. По доброй волѣ приносили ему ключи ото всѣхъ городовъ, куда онъ вступалъ, за исключеніемъ Альмиродовъ, которые вздумали сопротивляться ему и отвѣтили его герольдамъ, что они сдадутся не иначе, какъ на почетныхъ условіяхъ.
— Чего же имъ почетнѣе условій, — сказалъ Пантагрюэль, — какъ ѣсть и пить вволю? Коли такъ, то перебить ихъ всѣхъ.
И вотъ они выступили въ боевомъ порядкѣ, готовясь взять городъ приступомъ. Но дорогою, въ то время, какъ они проходили по большой рав-
_p._71.png)
нинѣ, ихъ засталъ сильный дождь. И тугъ они стали жаться другъ къ дружкѣ. Но Пантагрюэль, замѣтивъ это, велѣлъ имъ сказать черезъ военачальниковъ, чтобы они не тревожились, что онъ видитъ поверхъ облаковъ, что дождь скоро пройдетъ; но во всякомъ случаѣ пускай станутъ въ ряды, и онъ ихъ прикроетъ. Они выстроились тѣсными рядами. И Пантагрюэль высунулъ до половины свой языкъ и прикрылъ ихъ, точно насѣдка своихъ цыплятъ.
Я же, пересказывающій вамъ всѣ эти достовѣрныя исторіи, спрятался подъ листомъ клевера величиною немного поменьше арки моста въ Монтриблѣ; когда же я увидѣлъ, какъ славно они укрылись, то пошелъ тоже присоединиться къ нимъ, но не могъ, до того они тѣсно сбились въ кучу. Поэтому я счелъ за лучшее влѣзть наверхъ и прошелъ съ добрыхъ двѣ мили по языку Пантагрюэля, пока не вошелъ къ нему въ ротъ. Но, о боги и богини, что я тамъ увидѣлъ! Пусть громы Юпитера сокрушатъ меня, если я вру. Я шествовалъ во рту точно по собору Св. Софіи въ Константинополѣ и видѣлъ тамъ большіе утесы точно Датскія горы, и то были, кажется, его зубы; видѣлъ большіе луга, большіе лѣса, большіе, сильные города, не меньше Ліона и Пуатье. Первый, кто встрѣтился мнѣ тамъ, былъ простакъ, садившій капусту. И я въ изумленіи спросилъ его:
— Другъ мой, что ты здѣсь дѣлаешь?
— Сажаю капусту, — отвѣчалъ онъ.
— Но къ чему и зачѣмъ? — спросилъ я.
— Эхъ, сударь, — отвѣчалъ онъ, — не всѣмъ бабушка ворожитъ, не всѣ могутъ быть богаты. Я добываю такимъ образомъ себѣ пропитаніе и продаю капусту на базарѣ, въ городѣ, расположенномъ позади.
— Іисусе, — вскричалъ я, — да что тутъ, новый свѣтъ, что ли?
— Разумѣется, новый, — отвѣчалъ онъ, — но говорятъ, что, кромѣ здѣшняго свѣта, есть еще земля, гдѣ имѣется солнце и луна и всякія прелести; но здѣшній свѣтъ древнѣе.
— Неужто? Но скажи, другъ мой, — говорю я, — какъ называется городъ, куда ты носишь продавать капусту?
— Его зовутъ Асфарагъ[1], и жители его — добрые христіане и примутъ васъ честь честью.
Короче сказать, я рѣшилъ туда идти.
Но вотъ по дорогѣ туда я встрѣ-
- ↑ Глотка — отъ греческаго αφάραγος.
Таким образом Пантагрюэль со всей своей армией вступил в землю Дипсодов, и все были этим довольны и немедленно сдались ему. По доброй воле приносили ему ключи ото всех городов, куда он вступал, за исключением Альмиродов, которые вздумали сопротивляться ему и ответили его герольдам, что они сдадутся не иначе, как на почетных условиях.
— Чего же им почетнее условий, — сказал Пантагрюэль, — как есть и пить вволю? Коли так, то перебить их всех.
И вот они выступили в боевом порядке, готовясь взять город приступом. Но дорогою, в то время, как они проходили по большой рав-
нине, их застал сильный дождь. И туг они стали жаться друг к дружке. Но Пантагрюэль, заметив это, велел им сказать через военачальников, чтобы они не тревожились, что он видит поверх облаков, что дождь скоро пройдет; но во всяком случае пускай станут в ряды, и он их прикроет. Они выстроились тесными рядами. И Пантагрюэль высунул до половины свой язык и прикрыл их, точно наседка своих цыплят.
Я же, пересказывающий вам все эти достоверные истории, спрятался под листом клевера величиною немного поменьше арки моста в Монтрибле; когда же я увидел, как славно они укрылись, то пошел тоже присоединиться к ним, но не мог, до того они тесно сбились в кучу. Поэтому я счел за лучшее влезть наверх и прошел с добрых две мили по языку Пантагрюэля, пока не вошел к нему в рот. Но, о боги и богини, что я там увидел! Пусть громы Юпитера сокрушат меня, если я вру. Я шествовал во рту точно по собору Св. Софии в Константинополе и видел там большие утесы точно Датские горы, и то были, кажется, его зубы; видел большие луга, большие леса, большие, сильные города, не меньше Лиона и Пуатье. Первый, кто встретился мне там, был простак, садивший капусту. И я в изумлении спросил его:
— Друг мой, что ты здесь делаешь?
— Сажаю капусту, — отвечал он.
— Но к чему и зачем? — спросил я.
— Эх, сударь, — отвечал он, — не всем бабушка ворожит, не все могут быть богаты. Я добываю таким образом себе пропитание и продаю капусту на базаре, в городе, расположенном позади.
— Иисусе, — вскричал я, — да что тут, новый свет, что ли?
— Разумеется, новый, — отвечал он, — но говорят, что, кроме здешнего света, есть еще земля, где имеется солнце и луна и всякие прелести; но здешний свет древнее.
— Неужто? Но скажи, друг мой, — говорю я, — как называется город, куда ты носишь продавать капусту?
— Его зовут Асфараг[1], и жители его — добрые христиане и примут вас честь честью.
Короче сказать, я решил туда идти.
Но вот по дороге туда я встре-
- ↑ Глотка — от греческого αφάραγος.
