съ арміей Сеннахериба. Итакъ, если Тебѣ угодно въ этотъ часъ придти мнѣ на помощь, то въ Тебѣ все мое упованіе и надежда; я даю обѣтъ, что во всѣхъ странахъ, какъ въ Утопіи, такъ и въ иныхъ, гдѣ только будетъ признаваться моя власть и авторитетъ, я прикажу проповѣдывать Евангеліе просто, чисто и безъискусственно, и что злоупотребленія цѣлой толпы ханжей и лже-пророковъ, которые путемъ искаженныхъ людскихъ учрежденій и измышленій отравили весь міръ, будутъ вокругъ меня искоренены.
Затѣмъ, когда Пантагрюэль увидѣлъ, что Оборотень надвигается на него съ разинутой пастью, онъ смѣло пошелъ ему навстрѣчу и закричалъ во все горло:
— Смерть тебѣ, злодѣй, смерть!
Чтобы испугать его своимъ ужаснымъ крикомъ, сообразуясь съ тактикой лакедемонянъ.
Послѣ того бросилъ въ него изъ своей барки, которая была прикрѣплена къ его поясу, восемнадцать бочекъ и осьмину соли, которою забилъ ему горло, глотку, носъ и глаза.
Раздраженный этимъ, Оборотень замахнулся на него палицей, желая разбить ему голову, но Пантагрюэль былъ ловокъ и всегда отличался твердостью въ ногахъ и вѣрностью глаза; однако, ему не удалось уклониться настолько отъ удара, чтобы онъ не попалъ на барку, которая разломилась на четыре тысячи восемьдесятъ шесть кусковъ, и соль просыпалась на землю.
Видя это, Пантагрюэль, ловко вытянувъ руку, ударилъ его, по всѣмъ правиламъ фехтовальнаго искусства, толстымъ концомъ своей мачты по груди, затѣмъ, отклонивъ оружіе налѣво, нанесъ ему сильный ударъ между шеей и нагрудникомъ и, наконецъ, ударилъ его концомъ мачты въ животъ, при чемъ разбился марсъ и пролились три или четыре бочки вина, которыя въ немъ оставались.
Не довольствуясь этимъ, Пантагрюэль хотѣлъ повторить ударъ; но Оборотень, поднявъ палицу, продвинулся къ нему и изо всѣхъ силъ собирался опустить ее на Пантагрюэля; и, дѣйствительно, съ такой силой замахнулся ею, что если бы Богъ не спасъ Пантагрюэля, онъ бы разсѣкъ его пополамъ съ головы до селезенки; но Пантагрюэль успѣлъ уклониться, и палица вонзилась болѣе нежели на семьдесятъ три фута въ землю сквозь толстую скалу, изъ которой искръ посыпалось больше, чѣмъ девять тысячъ шесть бочекъ.
Пантагрюэль, увидѣвъ, что Оборотень занятъ тѣмъ, что вытаскиваетъ палицу, застрявшую въ землѣ, подбѣжалъ къ нему и хотѣлъ отсѣчь ему голову, но мачта его, къ несчастію, слегка дотронулась до кончика палицы Оборотня, и такъ какъ палица была волшебная, какъ это мы сказали раньше, мачта переломилась на три пальца разстоянія отъ рукоятки, чему Пантагрюэль очень удивился и вскричалъ:
— Эй, Панургъ, гдѣ ты?
Услышавъ это, Панургъ сказалъ королю и великанамъ:
— Ей богу! Они искалѣчатъ другъ другъ друга, если ихъ не разнимутъ.
Но великаны распировались точно на свободѣ. И когда Карпалимъ захотѣлъ встать, чтобы идти на помощь своему господину, одинъ изъ великановъ сказалъ ему:
— Клянусь Голфэримомъ, племянникомъ Магомета, я тебя запрячу въ свои штаны какъ промывательное, тѣмъ болѣе, что страдаю запоромъ.
Между тѣмъ Пантагрюэль, лишившись палицы, схватилъ обломокъ мачты и колотилъ зря великана, но причинялъ ему этимъ такъ же мало вреда, какъ если бы кто вздумалъ дать щелчокъ наковальнѣ кузнеца.
А Оборотень тѣмъ временемъ вытащилъ свою палицу изъ земли и замахивался ею на Пантагрюэля, который вертѣлся во всѣ стороны, уклоняясь отъ его ударовъ, но, видя, что Оборотень все еще угрожаетъ ему, — сказалъ, наконецъ:
— Злодѣй, сейчасъ я изрублю тебя какъ начинку для пирога. Никогда больше люди по твоей милости не испытаютъ жажды.
И тутъ Пантагрюэль такъ сильно
с армией Сеннахериба. Итак, если Тебе угодно в этот час придти мне на помощь, то в Тебе всё мое упование и надежда; я даю обет, что во всех странах, как в Утопии, так и в иных, где только будет признаваться моя власть и авторитет, я прикажу проповедовать Евангелие просто, чисто и безыскусственно, и что злоупотребления целой толпы ханжей и лже-пророков, которые путем искаженных людских учреждений и измышлений отравили весь мир, будут вокруг меня искоренены.
Затем, когда Пантагрюэль увидел, что Оборотень надвигается на него с разинутой пастью, он смело пошел ему навстречу и закричал во всё горло:
— Смерть тебе, злодей, смерть!
Чтобы испугать его своим ужасным криком, сообразуясь с тактикой лакедемонян.
После того бросил в него из своей барки, которая была прикреплена к его поясу, восемнадцать бочек и осьмину соли, которою забил ему горло, глотку, нос и глаза.
Раздраженный этим, Оборотень замахнулся на него палицей, желая разбить ему голову, но Пантагрюэль был ловок и всегда отличался твердостью в ногах и верностью глаза; однако, ему не удалось уклониться настолько от удара, чтобы он не попал на барку, которая разломилась на четыре тысячи восемьдесят шесть кусков, и соль просыпалась на землю.
Видя это, Пантагрюэль, ловко вытянув руку, ударил его, по всем правилам фехтовального искусства, толстым концом своей мачты по груди, затем, отклонив оружие налево, нанес ему сильный удар между шеей и нагрудником и, наконец, ударил его концом мачты в живот, при чём разбился марс и пролились три или четыре бочки вина, которые в нём оставались.
Не довольствуясь этим, Пантагрюэль хотел повторить удар; но Оборотень, подняв палицу, продвинулся к нему и изо всех сил собирался опустить ее на Пантагрюэля; и, действительно, с такой силой замахнулся ею, что если бы Бог не спас Пантагрюэля, он бы рассек его пополам с головы до селезенки; но Пантагрюэль успел уклониться, и палица вонзилась более нежели на семьдесят три фута в землю сквозь толстую скалу, из которой искр посыпалось больше, чем девять тысяч шесть бочек.
Пантагрюэль, увидев, что Оборотень занят тем, что вытаскивает палицу, застрявшую в земле, подбежал к нему и хотел отсечь ему голову, но мачта его, к несчастью, слегка дотронулась до кончика палицы Оборотня, и так как палица была волшебная, как это мы сказали раньше, мачта переломилась на три пальца расстояния от рукоятки, чему Пантагрюэль очень удивился и вскричал:
— Эй, Панург, где ты?
Услышав это, Панург сказал королю и великанам:
— Ей богу! Они искалечат друг друг друга, если их не разнимут.
Но великаны распировались точно на свободе. И когда Карпалим захотел встать, чтобы идти на помощь своему господину, один из великанов сказал ему:
— Клянусь Голфэримом, племянником Магомета, я тебя запрячу в свои штаны как промывательное, тем более, что страдаю запором.
Между тем Пантагрюэль, лишившись палицы, схватил обломок мачты и колотил зря великана, но причинял ему этим так же мало вреда, как если бы кто вздумал дать щелчок наковальне кузнеца.
А Оборотень тем временем вытащил свою палицу из земли и замахивался ею на Пантагрюэля, который вертелся во все стороны, уклоняясь от его ударов, но, видя, что Оборотень всё еще угрожает ему, — сказал, наконец:
— Злодей, сейчас я изрублю тебя как начинку для пирога. Никогда больше люди по твоей милости не испытают жажды.
И тут Пантагрюэль так сильно
