И вотъ съ сердечнымъ веселіемъ и деревенскими пѣснями они сообща водрузили большой деревянный столбъ и повѣсили на немъ сѣдло, чапракъ, панцирь, стремя, шпоры, кольчугу, наколѣнники, сѣкиру, шпагу, желѣзную перчатку, нагрудники и пару ботфортовъ, и, такимъ образомъ, собрали весь матеріалъ, необходимый для тріумфальной арки или трофея. Затѣмъ на вѣчную память Пантагрюэль написалъ слѣдующее побѣдное стихотвореніе:
Здѣсь обнаружилась доблесть
Четверыхъ храбрыхъ и благородныхъ рыцарей.
Вооруженные не одной только кольчугой,
Но также и здравымъ смысломъ,
Какъ Фабій и оба Сципіона,
Они сожгли, какъ древесную кору,
Шестьсотъ шестьдесятъ разбойниковъ!
Вы всѣ, короли, герцоги, мужики и бражники,
Берите съ нихъ примѣръ
И знайте, что разумъ сильнѣе кулака!
Ибо побѣда,
Извѣстно всякому,
Дается свыше
Господомъ Богомъ
И выпадаетъ на долю не сильнѣйшему,
А тому, кто Ему угоденъ,
Кто въ Него вѣруетъ
И на Него уповаетъ.
Въ то время, какъ Пантагрюэль сочинялъ вышеупомянутые стихи, Панургъ прибилъ къ другому столбу ро_га дикой козы рядомъ съ ея шкурой и передними ногами. Кромѣ того, прибилъ также уши троихъ зайцевъ, спину кролика, челюсти зайца, крылья двухъ драхвъ, ноги четверыхъ дикихъ голубей, сткляночку съ уксусомъ, рогъ, куда они клали соль, деревянный вертелъ, шпиговку, старый, дырявый котелъ, чашку, солонку и стаканъ. И въ подражаніе стихамъ и трофею Пантагрюэля написалъ нижеслѣдующее:
На этомъ самомъ мѣстѣ,
Весело усѣвшись на землю,
Четверо лихихъ бражниковъ
Пировали въ честь Бахуса
И пили мертвую.
При этомъ легъ костьми
Господинъ заяцъ;
Его загнали и зажарили
Съ солью и въ уксусѣ.
Въ жаркую пору
Всего милѣе
Пить доброе вино,
Но зайца кушать
Везъ уксуса вредно,
Запомните это.
Тутъ Пантагрюэль сказалъ.
— Ну, дѣти, довольно пировать. Кто любитъ не въ мѣру пировать, тотъ не способенъ къ военной доблести. Лучшей тѣнью служитъ тѣнь, брасаемая знаменами; паръ отъ боевого коня и стукъ оружія всего милѣе.
Эпистемонъ улыбнулся на эти слова и отвѣчалъ:
— Всего лучше тѣнь отъ кухни, и паръ отъ пироговъ, и стукъ чашекъ. На это Панургъ замѣтилъ:
— Лучше всего тѣнь отъ полога и паръ отъ женскаго тѣла.
И, вскочивъ, облегчился отъ вѣтровъ, подпрыгнулъ, засвисталъ и весело и громко закричалъ:
— Да живетъ вѣчно Пантагрюэль!
Увидя это, Пантагрюэль хотѣлъ сдѣлать то же самое; но отъ его вѣтровъ земля задрожала на девять миль въ окружности и вмѣстѣ съ испорченнымъ воздухомъ появилось на свѣтъ пятьдесятъ три тысячи человѣчковъ, кривобокихъ карликовъ, и столько же уродливыхъ карлицъ.
— Вотъ, — сказалъ Панургъ, — какъ ваши вѣтры плодородны! Ей-Богу, это славные уроды; ихъ надо поженить между собой, и отъ нихъ родятся мухи-кусачки.
Пантагрюэль такъ и сдѣлалъ, и назвалъ ихъ пигмеями и отвелъ имъ для жительства одинъ островъ, неподалеку отъ того мѣста, гдѣ они съ тѣхъ поръ очень расплодились. Но цапли ведутъ съ ними постоянную войну, хотя они храбро защищаются, потому что эти карлики, которыхъ въ Шотландіи зовутъ ручкой скребницы, очень гнѣвливы. И физическая причина этому та, что у нихъ сердце помѣщается близко отъ селезенки.
Въ тотъ самый часъ Панургъ взялъ два стакана, стоявшихъ тутъ и довольно большихъ, наполнилъ ихъ до краевъ водой и поставилъ одинъ на деревянную скамейку, а другой на другую и отставилъ ихъ другъ отъ друж-
И вот с сердечным веселием и деревенскими песнями они сообща водрузили большой деревянный столб и повесили на нём седло, чапрак, панцирь, стремя, шпоры, кольчугу, наколенники, секиру, шпагу, железную перчатку, нагрудники и пару ботфортов, и, таким образом, собрали весь материал, необходимый для триумфальной арки или трофея. Затем на вечную память Пантагрюэль написал следующее победное стихотворение:
Здесь обнаружилась доблесть
Четверых храбрых и благородных рыцарей.
Вооруженные не одной только кольчугой,
Но также и здравым смыслом,
Как Фабий и оба Сципиона,
Они сожгли, как древесную кору,
Шестьсот шестьдесят разбойников!
Вы все, короли, герцоги, мужики и бражники,
Берите с них пример
И знайте, что разум сильнее кулака!
Ибо победа,
Известно всякому,
Дается свыше
Господом Богом
И выпадает на долю не сильнейшему,
А тому, кто Ему угоден,
Кто в Него верует
И на Него уповает.
В то время, как Пантагрюэль сочинял вышеупомянутые стихи, Панург прибил к другому столбу ро_га дикой козы рядом с её шкурой и передними ногами. Кроме того, прибил также уши троих зайцев, спину кролика, челюсти зайца, крылья двух драхв, ноги четверых диких голубей, сткляночку с уксусом, рог, куда они клали соль, деревянный вертел, шпиговку, старый, дырявый котел, чашку, солонку и стакан. И в подражание стихам и трофею Пантагрюэля написал нижеследующее:
На этом самом месте,
Весело усевшись на землю,
Четверо лихих бражников
Пировали в честь Бахуса
И пили мертвую.
При этом лег костьми
Господин заяц;
Его загнали и зажарили
С солью и в уксусе.
В жаркую пору
Всего милее
Пить доброе вино,
Но зайца кушать
Вез уксуса вредно,
Запомните это.
Тут Пантагрюэль сказал.
— Ну, дети, довольно пировать. Кто любит не в меру пировать, тот не способен к военной доблести. Лучшей тенью служит тень, бросаемая знаменами; пар от боевого коня и стук оружия всего милее.
Эпистемон улыбнулся на эти слова и отвечал:
— Всего лучше тень от кухни, и пар от пирогов, и стук чашек. На это Панург заметил:
— Лучше всего тень от полога и пар от женского тела.
И, вскочив, облегчился от ветров, подпрыгнул, засвистал и весело и громко закричал:
— Да живет вечно Пантагрюэль!
Увидя это, Пантагрюэль хотел сделать то же самое; но от его ветров земля задрожала на девять миль в окружности и вместе с испорченным воздухом появилось на свет пятьдесят три тысячи человечков, кривобоких карликов, и столько же уродливых карлиц.
— Вот, — сказал Панург, — как ваши ветры плодородны! Ей-Богу, это славные уроды; их надо поженить между собой, и от них родятся мухи-кусачки.
Пантагрюэль так и сделал, и назвал их пигмеями и отвел им для жительства один остров, неподалеку от того места, где они с тех пор очень расплодились. Но цапли ведут с ними постоянную войну, хотя они храбро защищаются, потому что эти карлики, которых в Шотландии зовут ручкой скребницы, очень гневливы. И физическая причина этому та, что у них сердце помещается близко от селезенки.
В тот самый час Панург взял два стакана, стоявших тут и довольно больших, наполнил их до краев водой и поставил один на деревянную скамейку, а другой на другую и отставил их друг от друж-
