распространяющійся въ воздухѣ, достигнувъ ушей ученыхъ и любителей науки, именуемыхъ философами, не даетъ имъ спать и отдыхать спокойно, ибо волнуетъ ихъ и побуждаетъ стремиться въ то мѣсто и увидѣть ту особу, въ которой, какъ говоритъ молва, наука основала свой храмъ, какъ это намъ было доказано Савской царицей, прибывшей съ окраинъ Востока и Персидскаго моря, чтобы узрѣть порядокъ въ домѣ мудраго Соломона и внимать его мудрости; Анахарсисомъ, прибывшимъ изъ Скиѳіи въ Аѳины, чтобы увидѣть Солона; Пиѳагоромъ, посѣтившимъ мемфисскихъ прорицателей; Платономъ, посѣтившимъ египетскихъ маговъ и Архита Тарентскаго; Аполлоніемъ Тіанскимъ, который добрался до горъ Кавказа, проѣхалъ Скиѳію, землю Массагетовъ, Индію, проплылъ по великой рѣкѣ Физонъ до Брамановъ, чтобы видѣть Гіархаса, и въ Вавилонъ, Халдею, Мидію, Ассирію, Парѳянскую землю, Сирію, Финикію, Аравію, Палестину, Александрію до самой Эѳіопіи, чтобы видѣть гимнософистовъ. Подобный же примѣръ видимъ мы въ Титѣ-Ливіи: чтобы видѣть его и слышать, многіе ученые люди пріѣзжали въ Римъ изъ окраинъ Франціи и Испаніи. Я не смѣю причислить себя къ числу и разряду этихъ столь совершенныхъ людей; но охотно допускаю назвать себя ученымъ и любителемъ не только наукъ, но и ученыхъ людей. Въ самомъ дѣлѣ, прослышавъ про твою несравненную ученость, покинулъ я родину, родныхъ и свой домъ и перебрался сюда, не останавливаясь передъ продолжительностью пути, скучнымъ морскимъ плаваніемъ, новостью странъ, чтобы только познакомиться съ тобой и побесѣдовать о нѣкоторыхъ вопросахъ по части философіи, геометріи и кабалистики, которыя наводятъ на меня сомнѣніе и которыми не удовлетворяется мой умъ; и если ты сможешь разрѣшить ихъ мнѣ, то я тутъ же признаю себя твоимъ рабомъ, себя и все свое потомство; потому что иного дара, который бы я счелъ достаточнымъ, чтобы выразить мою благодарность, у меня нѣтъ. Я письменно изложу эти пункты и завтра оповѣщу о нихъ всѣхъ ученыхъ людей города, дабы мы могли публично при нихъ диспутировать. Но вотъ какимъ образомъ, по-моему, долженъ происходить диспутъ: я не хочу говорить pro и contra, какъ это дѣлаютъ дураки софисты здѣсь и въ другихъ мѣстахъ. Точно также я не хочу вести пренія на манеръ академиковъ, путемъ декламаціи; не хочу прибѣгать и къ числамъ, какъ дѣлалъ Пиѳагоръ и какъ хотѣлъ дѣлать Пикъ-де-ла-Мирандоль въ Римѣ. Но я хочу объясняться только знаками, не прибѣгая къ слову: вѣдь эти вопросы такъ затруднительны, что человѣческихъ словъ не достанетъ, чтобы ихъ объяснить къ моему удовольствію. Поэтому, если угодно будетъ твоему великолѣпію, то мы сойдемся въ большой Наварской залѣ въ семь часовъ утра.
Когда онъ кончилъ, Пантагрюэль сказалъ ему милостиво:
— Господинъ! Я не хотѣлъ бы ни передъ кѣмъ отрицать даровъ, которыми Богу угодно было надѣлить меня, потому что все вѣдь отъ Него исходитъ и Его благости угодно, чтобы дары эти пріумножались, когда попадешь въ общество людей достойныхъ и способныхъ принять небесную манну честнаго знанія. И въ настоящее время, какъ я замѣчаю, ты занимаешь въ средѣ ихъ первое мѣсто, а потому и заявляю тебѣ, что ты найдешь меня во всякіе часы готовымъ выполнить каждую твою просьбу, насколько это въ моихъ слабыхъ силахъ. Хотя мнѣ слѣдуетъ скорѣе учиться у тебя, нежели тебѣ у меня; но такъ какъ ты это оспариваешь, то мы сообща обсудимъ твои сомнѣнія и поищемъ ихъ разрѣшенія на днѣ неисчерпаемаго кладезя, въ которомъ, по увѣренію Гераклита, скрывается истина. И отъ души хвалю способъ веденія преній, предложенный тобою, а именно: знаками, а не словами, потому что такимъ образомъ мы съ тобой поймемъ другъ друга и избавимся отъ рукоплесканій праздныхъ софистовъ, которыми они часто прерываютъ пренія въ самомъ интересномъ мѣстѣ. Итакъ, завтра я
распространяющийся в воздухе, достигнув ушей ученых и любителей науки, именуемых философами, не дает им спать и отдыхать спокойно, ибо волнует их и побуждает стремиться в то место и увидеть ту особу, в которой, как говорит молва, наука основала свой храм, как это нам было доказано Савской царицей, прибывшей с окраин Востока и Персидского моря, чтобы узреть порядок в доме мудрого Соломона и внимать его мудрости; Анахарсисом, прибывшим из Скифии в Афины, чтобы увидеть Солона; Пифагором, посетившим мемфисских прорицателей; Платоном, посетившим египетских магов и Архита Тарентского; Аполлонием Тианским, который добрался до гор Кавказа, проехал Скифию, землю Массагетов, Индию, проплыл по великой реке Физон до Браманов, чтобы видеть Гиархаса, и в Вавилон, Халдею, Мидию, Ассирию, Парфянскую землю, Сирию, Финикию, Аравию, Палестину, Александрию до самой Эфиопии, чтобы видеть гимнософистов. Подобный же пример видим мы в Тите-Ливии: чтобы видеть его и слышать, многие ученые люди приезжали в Рим из окраин Франции и Испании. Я не смею причислить себя к числу и разряду этих столь совершенных людей; но охотно допускаю назвать себя ученым и любителем не только наук, но и ученых людей. В самом деле, прослышав про твою несравненную ученость, покинул я родину, родных и свой дом и перебрался сюда, не останавливаясь перед продолжительностью пути, скучным морским плаванием, новостью стран, чтобы только познакомиться с тобой и побеседовать о некоторых вопросах по части философии, геометрии и кабалистики, которые наводят на меня сомнение и которыми не удовлетворяется мой ум; и если ты сможешь разрешить их мне, то я тут же признаю себя твоим рабом, себя и всё свое потомство; потому что иного дара, который бы я счел достаточным, чтобы выразить мою благодарность, у меня нет. Я письменно изложу эти пункты и завтра оповещу о них всех ученых людей города, дабы мы могли публично при них диспутировать. Но вот каким образом, по-моему, должен происходить диспут: я не хочу говорить pro и contra, как это делают дураки софисты здесь и в других местах. Точно также я не хочу вести прения на манер академиков, путем декламации; не хочу прибегать и к числам, как делал Пифагор и как хотел делать Пик-де-ла-Мирандоль в Риме. Но я хочу объясняться только знаками, не прибегая к слову: ведь эти вопросы так затруднительны, что человеческих слов не достанет, чтобы их объяснить к моему удовольствию. Поэтому, если угодно будет твоему великолепию, то мы сойдемся в большой Наварской зале в семь часов утра.
Когда он кончил, Пантагрюэль сказал ему милостиво:
— Господин! Я не хотел бы ни перед кем отрицать даров, которыми Богу угодно было наделить меня, потому что всё ведь от Него исходит и Его благости угодно, чтобы дары эти приумножались, когда попадешь в общество людей достойных и способных принять небесную манну честного знания. И в настоящее время, как я замечаю, ты занимаешь в среде их первое место, а потому и заявляю тебе, что ты найдешь меня во всякие часы готовым выполнить каждую твою просьбу, насколько это в моих слабых силах. Хотя мне следует скорее учиться у тебя, нежели тебе у меня; но так как ты это оспариваешь, то мы сообща обсудим твои сомнения и поищем их разрешения на дне неисчерпаемого кладезя, в котором, по уверению Гераклита, скрывается истина. И от души хвалю способ ведения прений, предложенный тобою, а именно: знаками, а не словами, потому что таким образом мы с тобой поймем друг друга и избавимся от рукоплесканий праздных софистов, которыми они часто прерывают прения в самом интересном месте. Итак, завтра я
