Страница:Рабле - Гаргантюа и Пантагрюэль.djvu/168

Эта страница была вычитана


36
ИНОСТРАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

го лучше то, что головешка, которою я бросилъ въ негодяя-мучителя, обожгла ему ноги и онъ какъ полоумный вскочилъ и, бросившись къ окну, за-

Къ гл. XIV.
Къ гл. XIV.
Къ гл. XIV.

кричалъ во весь голосъ: «Dal baroth! dal baroth!», что значитъ все равно, что: «Пожаръ! пожаръ!», и уже перерѣзалъ веревки, которыми мнѣ связали рука и ноги. Но хозяинъ дома, услышавъ крикъ о пожарѣ и чувствуя, что пахнетъ гарью, прибѣжалъ со всѣхъ ногъ съ улицы, — гдѣ гулялъ съ нѣсколькими пашами и муфтіями, — чтобы помогать тушить пожаръ и выносить пожитки. Не успѣлъ онъ прибѣжать, какъ схватилъ вертелъ, на который я былъ посаженъ, и убилъ на мѣстѣ моего мучителя, и тотъ тутъ же испустилъ духъ отъ дурного обращенія или по иной причинѣ: онъ проткнулъ его вертеломъ немного повыше пупка къ правому боку и пробилъ ему третью лопасть печени, и вертелъ проникъ дальше въ діафрагму, а оттуда черезъ сердечную сумку вышелъ наружу черезъ плечо, между позвонкомъ и лѣвой лопаткой. Когда онъ вытащилъ вертелъ изъ моего туловища, я упалъ на полъ около тагана и ушибся, но слегка, потому что сало, которымъ я былъ нашпигованъ, смягчило ударъ. Послѣ того мой паша, видя, что дѣло безнадежно и домъ его сгоритъ безъ остатка, а все имущество погибнетъ, сталъ призывать всѣхъ чертей, называя по девяти разъ Грильгота, Астарота, Раппала и Грибуйля. Видя это, я здорово испугался и подумалъ, что если черти явятся сюда за нимъ, что не унесутъ ли, чего добраго, и меня! Я уже на половину изжаренъ; сало можетъ повредить мнѣ, потому что черти — охотники до сала, какъ о томъ свидѣтельствуютъ философъ Ямбликъ[1] и Мюрлю[2] въ апологіи De Bossultis et contrefactis pro magistros nostros; но я перекрестился, воскликнувъ: «Agios, atlianatos, о Theos»[3], и никто не явился. Видя это, мой скверный паша хотѣлъ убиться моимъ вертеломъ и проткнуть себѣ сердце; но не смогъ, потому что вертелъ былъ недостаточно остеръ, и сколько онъ его ни пихалъ, ничего не выходило. Тогда я подошелъ къ нему и сказалъ: «Господинъ еретикъ, ты даромъ теряешь время; потому что такъ ты никогда себя не убьешь; развѣ только поранишь себя и всю жизнь будешь потомъ мучиться отъ цирюльниковъ; но если ты хочешь, я отлично убью тебя, да такъ, что ты и не почувствуешь, повѣрь мнѣ; я уже многихъ такъ убивалъ, которымъ это было пріятно.» — «Ахъ, другъ мой, отвѣчалъ онъ, — прошу тебя и за это дарю тебѣ клапанъ отъ моихъ штановъ; въ немъ шестьсотъ египетскихъ золотыхъ и нѣсколько превосходныхъ брилліантовъ и рубиновъ.»

— А гдѣ же они? — спросилъ Эпистемонъ.

— Клянусь св. Іоанномъ, отвѣчалъ Панургъ, — они далеко отъѣхали, если все еще ѣдутъ.

Mais où sont les neiges d’antan?[4]

  1. ) Философъ IV вѣка.
  2. 2) Професоръ словесн. наукъ, умеръ въ 1617 г.
  3. 3) Святый Боже! Боже безсмертный!
  4. «Но гдѣ прошлогодній снѣгъ?» Изъ знаменитаго стихотворенія поэта Виллона.
Тот же текст в современной орфографии

го лучше то, что головешка, которою я бросил в негодяя-мучителя, обожгла ему ноги и он как полоумный вскочил и, бросившись к окну, за-

К гл. XIV.
К гл. XIV.
К гл. XIV.

кричал во весь голос: «Dal baroth! dal baroth!», что значит всё равно, что: «Пожар! пожар!», и уже перерезал веревки, которыми мне связали рука и ноги. Но хозяин дома, услышав крик о пожаре и чувствуя, что пахнет гарью, прибежал со всех ног с улицы, — где гулял с несколькими пашами и муфтиями, — чтобы помогать тушить пожар и выносить пожитки. Не успел он прибежать, как схватил вертел, на который я был посажен, и убил на месте моего мучителя, и тот тут же испустил дух от дурного обращения или по иной причине: он проткнул его вертелом немного повыше пупка к правому боку и пробил ему третью лопасть печени, и вертел проник дальше в диафрагму, а оттуда через сердечную сумку вышел наружу через плечо, между позвонком и левой лопаткой. Когда он вытащил вертел из моего туловища, я упал на пол около тагана и ушибся, но слегка, потому что сало, которым я был нашпигован, смягчило удар. После того мой паша, видя, что дело безнадежно и дом его сгорит без остатка, а всё имущество погибнет, стал призывать всех чертей, называя по девяти раз Грильгота, Астарота, Раппала и Грибуйля. Видя это, я здорово испугался и подумал, что если черти явятся сюда за ним, что не унесут ли, чего доброго, и меня! Я уже на половину изжарен; сало может повредить мне, потому что черти — охотники до сала, как о том свидетельствуют философ Ямблик[1] и Мюрлю[2] в апологии De Bossultis et contrefactis pro magistros nostros; но я перекрестился, воскликнув: «Agios, atlianatos, о Theos»[3], и никто не явился. Видя это, мой скверный паша хотел убиться моим вертелом и проткнуть себе сердце; но не смог, потому что вертел был недостаточно остер, и сколько он его ни пихал, ничего не выходило. Тогда я подошел к нему и сказал: «Господин еретик, ты даром теряешь время; потому что так ты никогда себя не убьешь; разве только поранишь себя и всю жизнь будешь потом мучиться от цирюльников; но если ты хочешь, я отлично убью тебя, да так, что ты и не почувствуешь, поверь мне; я уже многих так убивал, которым это было приятно.» — «Ах, друг мой, отвечал он, — прошу тебя и за это дарю тебе клапан от моих штанов; в нём шестьсот египетских золотых и несколько превосходных бриллиантов и рубинов.»

— А где же они? — спросил Эпистемон.

— Клянусь св. Иоанном, отвечал Панург, — они далеко отъехали, если всё еще едут.

Mais où sont les neiges d’antan?[4]

  1. ) Философ IV века.
  2. 2) Профессор словесн. наук, умер в 1617 г.
  3. 3) Святый Боже! Боже бессмертный!
  4. «Но где прошлогодний снег?» Из знаменитого стихотворения поэта Виллона.