И вотъ однажды, находясь въ Парижѣ, онъ получилъ нижеслѣдующее письмо отъ своего отца:
«Любезнѣйшій сынъ! Изъ всѣхъ даровъ, милостей и привилегій, какими Создатель, Всемогущій Богъ надѣлилъ и осчастливилъ человѣческую природу искони, самою удивительною и превосходною представляется мнѣ та, благодаря которой смертные люди могутъ пріобрѣтать въ нѣкоторомъ родѣ безсмертіе и въ теченіе преходящей жизни увѣковѣчить свое имя и свой родъ. Это достигается путемъ нисходящаго потомства, рожденнаго въ законномъ бракѣ. Этимъ намъ возвращается то, что было у насъ отнято вслѣдствіе грѣха нашихъ прародителей, которымъ было сказано, что за то, что они нарушали заповѣдь Господа Бога, они умрутъ и смерть уничтожитъ великолѣпную форму, которою надѣленъ былъ человѣкъ. Но, путемъ такого размноженія, въ дѣтяхъ переживаетъ то, что утрачено родителями, а внуками то, что погибло въ дѣтяхъ; и такъ послѣдовательно до наступленія Страшнаго Суда, когда Іисусъ Христосъ возвратитъ Богу Отцу Его мирное царство, свободное отъ всякой опасности и грѣховной заразы. Тогда прекратятся всѣ роды и всѣ злыя дѣла и безпорядочное круговращеніе стихій, потому что давножеланный миръ наступитъ безусловно и всѣ вещи придутъ къ совершенному и непремѣнному заключенію. Поэтому не безъ законной и справедливой причины благодарю я Бога, моего Создателя, за то, что онъ далъ мнѣ лицезрѣть, какъ моя старость расцвѣтаетъ твоей молодостью: когда по волѣ Того, Кто всѣмъ правитъ и руководитъ, душа моя разстанется со своимъ земнымъ жилищемъ, я буду сознавать, что не вполнѣ умираю, а, такъ сказать, перехожу изъ одного мѣста въ другое, потому что въ тебѣ и черезъ тебя я останусь въ своей видимой оболочкѣ въ мірѣ живыхъ, въ общеніи съ честными людьми и моими друзьями. Общеніе мое съ ними было, благодареніе милости Божіей, не безъ грѣха, каюсь, — потому что всѣ мы и непрерывно молимъ Бога отпустить намъ наши прегрѣшенія, — но безъ упрека. Но хотя въ тебѣ и удерживается мой тѣлесный образъ, однако, если бы при этомъ отсутствовали сокровища души, тебя бы не считали хранителемъ и кладомъ безсмертія нашего имени и удовольствіе мое при видѣ тебя было бы не велико, принимая во вниманіе, что ничтожнѣйшая часть меня самого, а именно тѣло сохранилось бы, а лучшая, — т. е. душа, черезъ которую имя наше пребываетъ благословенно среди людей, развратилась бы и пала. И это я говорю не изъ недовѣрія къ твоей добродѣтели, которую я уже имѣлъ случай испытать, но для того, чтобы еще сильнѣе побудить тебя къ дальнѣйшему совершенствованію, И въ томъ, что я теперь ношу, я имѣю въ виду не столько твой добродѣтельный образъ жизни въ настоящемъ, сколько желаніе, чтобы ты радовался тому, какъ ты живешь и жилъ, и вдохнуть въ тебя мужество продолжать такъ и на будущее время. При этомъ я считаю полезнымъ напомнить тебѣ, что я ничего не щадилъ, но все дѣлалъ, — какъ если бы у меня ничего болѣе дорогого не было въ жизни, — чтобы, будучи еще въ живыхъ, увидѣть тебя безупречнымъ и совершеннымъ какъ въ добродѣтели, честности и благородствѣ, такъ и въ свободныхъ познаніяхъ и вѣжливости. И послѣ своей смерти оставить въ тебѣ родъ какъ бы зеркала, отражающаго особу твоего отца, если и не такого превосходнаго на дѣлѣ, какимъ я хочу, чтобы ты былъ, то, по крайней мѣрѣ, такого въ желаніи.
Но хотя, блаженной памяти, отецъ мой Грангузье, прилагалъ всѣ старанія къ тому, чтобы я какъ можно лучше усвоилъ себѣ политическую мудрость и знанія, и хотя труды мои и занятія не только шли въ уровень съ его желаніемъ, но даже превосходили его, однако, какъ ты легко поймешь, времена были не столь благопріятныя, какъ настоящія, и у меня не было такого большого выбора хорошихъ преподавателей, какъ у тебя. Времена были еще темныя и отзывались бѣдственной и злосчастной эпохой Готовъ, которые истребили всю хорошую литера-
И вот однажды, находясь в Париже, он получил нижеследующее письмо от своего отца:
«Любезнейший сын! Из всех даров, милостей и привилегий, какими Создатель, Всемогущий Бог наделил и осчастливил человеческую природу искони, самою удивительною и превосходною представляется мне та, благодаря которой смертные люди могут приобретать в некотором роде бессмертие и в течение преходящей жизни увековечить свое имя и свой род. Это достигается путем нисходящего потомства, рожденного в законном браке. Этим нам возвращается то, что было у нас отнято вследствие греха наших прародителей, которым было сказано, что за то, что они нарушали заповедь Господа Бога, они умрут и смерть уничтожит великолепную форму, которою наделен был человек. Но, путем такого размножения, в детях переживает то, что утрачено родителями, а внуками то, что погибло в детях; и так последовательно до наступления Страшного Суда, когда Иисус Христос возвратит Богу Отцу Его мирное царство, свободное от всякой опасности и греховной заразы. Тогда прекратятся все роды и все злые дела и беспорядочное круговращение стихий, потому что давножеланный мир наступит безусловно и все вещи придут к совершенному и непременному заключению. Поэтому не без законной и справедливой причины благодарю я Бога, моего Создателя, за то, что он дал мне лицезреть, как моя старость расцветает твоей молодостью: когда по воле Того, Кто всем правит и руководит, душа моя расстанется со своим земным жилищем, я буду сознавать, что не вполне умираю, а, так сказать, перехожу из одного места в другое, потому что в тебе и через тебя я останусь в своей видимой оболочке в мире живых, в общении с честными людьми и моими друзьями. Общение мое с ними было, благодарение милости Божией, не без греха, каюсь, — потому что все мы и непрерывно молим Бога отпустить нам наши прегрешения, — но без упрека. Но хотя в тебе и удерживается мой телесный образ, однако, если бы при этом отсутствовали сокровища души, тебя бы не считали хранителем и кладом бессмертия нашего имени и удовольствие мое при виде тебя было бы не велико, принимая во внимание, что ничтожнейшая часть меня самого, а именно тело сохранилось бы, а лучшая, — т. е. душа, через которую имя наше пребывает благословенно среди людей, развратилась бы и пала. И это я говорю не из недоверия к твоей добродетели, которую я уже имел случай испытать, но для того, чтобы еще сильнее побудить тебя к дальнейшему совершенствованию, И в том, что я теперь ношу, я имею в виду не столько твой добродетельный образ жизни в настоящем, сколько желание, чтобы ты радовался тому, как ты живешь и жил, и вдохнуть в тебя мужество продолжать так и на будущее время. При этом я считаю полезным напомнить тебе, что я ничего не щадил, но всё делал, — как если бы у меня ничего более дорогого не было в жизни, — чтобы, будучи еще в живых, увидеть тебя безупречным и совершенным как в добродетели, честности и благородстве, так и в свободных познаниях и вежливости. И после своей смерти оставить в тебе род как бы зеркала, отражающего особу твоего отца, если и не такого превосходного на деле, каким я хочу, чтобы ты был, то, по крайней мере, такого в желании.
Но хотя, блаженной памяти, отец мой Грангузье, прилагал все старания к тому, чтобы я как можно лучше усвоил себе политическую мудрость и знания, и хотя труды мои и занятия не только шли в уровень с его желанием, но даже превосходили его, однако, как ты легко поймешь, времена были не столь благоприятные, как настоящие, и у меня не было такого большого выбора хороших преподавателей, как у тебя. Времена были еще темные и отзывались бедственной и злосчастной эпохой Готов, которые истребили всю хорошую литера-
