тинскіе и греческіе, но также и авторы еврейскіе.
Итакъ, слѣдуетъ замѣтить, что въ началѣ міра (я приступаю издалека), слишкомъ сорокъ сороковъ ночей тому назадъ, — употребляя способъ исчисленія, бывшій въ ходу у древнихъ друидовъ, — вскорѣ послѣ того, как Авель былъ убитъ братомъ своимъ Каиномъ, наступилъ такой годъ, когда земля, пропитанная кровью праведника, дала необыкновенный урожай всѣхъ плодовъ, которые на ней произрастаютъ, и въ особенности кизильника, вслѣдствіе чего этотъ годъ и прослылъ на всѣ послѣдующія времена годомъ кизильника, такъ какъ изъ трехъ штукъ выходилъ цѣлый четверикъ. Въ томъ же году календы установлены были по греческимъ служебникамъ. Мѣсяцъ мартъ пришелся не въ посту, а половина августа оказалась въ маѣ мѣсяцѣ. Въ октябрѣ мѣсяцѣ (а, можетъ быть, и въ сентябрѣ, не стану утверждать, чего навѣрное не знаю, чтобы не ошибиться) наступила недѣля, столь прославленная въ лѣтописяхъ, и которая зовется недѣлей трехъ четверговъ, потому что ихъ было въ ней трое, вслѣдствіе неправильности високосныхъ дней, отъ того, что солнце слегка уклонилось debitoribus влѣво, а луна измѣнила свое теченіе слишкомъ на пять саженъ и явно обозначилось движеніе и колебаніе тверди небесной, именуемой Aplane[1], до такой степени, что средняя Плеяда, отдалившись отъ своихъ спутницъ, склонилась къ Экватору, звѣзда же, которую называютъ «Ко́лосомъ», оставила Дѣву и удалилась къ Вѣсамъ, что, конечно, было дѣломъ страшнымъ и настолько затруднительнымъ и непонятнымъ, что астрологи диву дались. Да и было надъ чѣмъ имъ голову поломать.
Будьте увѣрены, что весь свѣтъ охотно ѣлъ вышеупомянутый кизиль, потому что онъ былъ великолѣпенъ на видъ и чудеснаго вкуса. Но подобно тому, какъ Ной, святой человѣкъ, которому мы такъ много обязаны за то, что онъ посадилъ виноградную лозу, дающую намъ тотъ нектаръ, тотъ чудесный, прелестный, небесный, веселый, божественный напитокъ, который мы называемъ виномъ, — какъ Ной, повторяю, былъ введенъ въ заблужденіе, когда пилъ его, ибо не зналъ его свойства и силу, такъ и мужчины и женщины того времени съ великимъ удовольствіемъ ѣли тотъ красивый и крупный плодъ. Но это имѣло самыя разнообразныя послѣдствія: у всѣхъ явилась ужасающая опухоль на тѣлѣ, хотя не у всѣхъ въ одномъ и томъ же мѣстѣ. У нѣкоторыхъ вздулся животъ и сталъ похожъ на большую бочку. Про нихъ написано: Ventrem omnipotentem; и всѣ они были зажиточные и веселые люди. Изъ ихъ племени произошли Святой Обжора и Широкая Масляница.
У другихъ распухали, плечи, и они становились такъ горбаты, что ихъ звали montiferes, то есть носильщики горъ, и такихъ вы и по сіе время встрѣчаете въ мірѣ различнаго пола и разнаго состоянія. И изъ этого племени произошелъ Эзопъ, славныя дѣянія и сказанія котораго дошли до насъ въ книгахъ.
У иныхъ вытягивались ноги и, глядя на нихъ, вы бы приняли ихъ за журавлей, или за фламинго, а не то за людей на ходуляхъ. И бурсаки называютъ ихъ въ грамматикѣ iambus[2]. У другихъ такъ выросталъ носъ, что становился похожимъ на горлышко перегоннаго куба, и былъ весь пестрый, въ прыщахъ, сине-багроваго цвѣта и лоснившійся отъ жира. Такіе носы мы видѣли у каноника Панцу и у Пьедебуа, медика въ Анжерѣ; и изъ этого племени немногіе любили декоктъ, но всѣ были любителями вина, и отъ нихъ произошли Назонъ и Овидій. И всѣ тѣ, про кого написано: Ne reminiscaris[3].
У другихъ вырастали уши и достигали такихъ размѣровъ, что изъ одного
- ↑ Небо неподвижныхъ звѣздъ, съ греческаго: ἀπλανής.
- ↑ У Раблэ тутъ игра словъ: ямбъ — размѣръ стиха и jambe.
- ↑ Книга Товія III, 3.
тинские и греческие, но также и авторы еврейские.
Итак, следует заметить, что в начале мира (я приступаю издалека), слишком сорок сороков ночей тому назад, — употребляя способ исчисления, бывший в ходу у древних друидов, — вскоре после того, как Авель был убит братом своим Каином, наступил такой год, когда земля, пропитанная кровью праведника, дала необыкновенный урожай всех плодов, которые на ней произрастают, и в особенности кизильника, вследствие чего этот год и прослыл на все последующие времена годом кизильника, так как из трех штук выходил целый четверик. В том же году календы установлены были по греческим служебникам. Месяц март пришелся не в посту, а половина августа оказалась в мае месяце. В октябре месяце (а, может быть, и в сентябре, не стану утверждать, чего наверное не знаю, чтобы не ошибиться) наступила неделя, столь прославленная в летописях, и которая зовется неделей трех четвергов, потому что их было в ней трое, вследствие неправильности високосных дней, от того, что солнце слегка уклонилось debitoribus влево, а луна изменила свое течение слишком на пять сажен и явно обозначилось движение и колебание тверди небесной, именуемой Aplane[1], до такой степени, что средняя Плеяда, отдалившись от своих спутниц, склонилась к Экватору, звезда же, которую называют «Ко́лосом», оставила Деву и удалилась к Весам, что, конечно, было делом страшным и настолько затруднительным и непонятным, что астрологи диву дались. Да и было над чем им голову поломать.
Будьте уверены, что весь свет охотно ел вышеупомянутый кизиль, потому что он был великолепен на вид и чудесного вкуса. Но подобно тому, как Ной, святой человек, которому мы так много обя заны за то, что он посадил виноградную лозу, дающую нам тот нектар, тот чудесный, прелестный, небесный, веселый, божественный напиток, который мы называем вином, — как Ной, повторяю, был введен в заблуждение, когда пил его, ибо не знал его свойства и силу, так и мужчины и женщины того времени с великим удовольствием ели тот красивый и крупный плод. Но это имело самые разнообразные последствия: у всех явилась ужасающая опухоль на теле, хотя не у всех в одном и том же месте. У некоторых вздулся живот и стал похож на большую бочку. Про них написано: Ventrem omnipotentem; и все они были зажиточные и веселые люди. Из их племени произошли Святой Обжора и Широкая Масляница.
У других распухали, плечи, и они становились так горбаты, что их звали montiferes, то есть носильщики гор, и таких вы и по сие время встречаете в мире различного пола и разного состояния. И из этого племени произошел Эзоп, славные деяния и сказания которого дошли до нас в книгах.
У иных вытягивались ноги и, глядя на них, вы бы приняли их за журавлей, или за фламинго, а не то за людей на ходулях. И бурсаки называют их в грамматике iambus[2]. У других так вырастал нос, что становился похожим на горлышко перегонного куба, и был весь пестрый, в прыщах, сине-багрового цвета и лоснившийся от жира. Такие носы мы видели у каноника Панцу и у Пьедебуа, медика в Анжере; и из этого племени немногие любили декокт, но все были любителями вина, и от них произошли Назон и Овидий. И все те, про кого написано: Ne reminiscaris[3].
У других вырастали уши и достигали таких размеров, что из одного
