этомъ отношеніи, потому что воображеніе и поведеніе — двѣ вещи разныя. И все указываетъ на то, что оно ошибалось, когда вѣрило анекдотамъ, сочиненнымъ о монастырской жизни Раблэ.
Мнѣніе, что отецъ Раблэ былъ трактирщикомъ, тоже не представляется вполнѣ достовѣрнымъ. Что касается того, какъ и гдѣ учился Раблэ, то полагаютъ, что первоначальное образованіе онъ получилъ въ школѣ, основанной бенедиктинскими монахами при аббатствѣ Сёлье (Seuillé), а по достиженіи двадцатилѣтняго возраста постригся, но желанію родителей, въ монахи. Несомнѣнно пребываніе его въ монастырѣ Фонтенуа-ле-Контъ, въ нижнемъ Пуату, гдѣ онъ, какъ предполагаютъ, прошелъ всѣ степени монашеской іерархіи и въ 1519 г. пли 1520 г. рукоположенъ былъ іеромонахомъ. Въ 1519 г. достовѣрный документъ свидѣтельствуетъ о присутствіи Раблэ въ этомъ монастырѣ, равно какъ и о томъ, что онъ принадлежалъ къ числу его нотаблей.
Въ 1524 г. папа Климентъ VII разрѣшилъ ему поступить въ монахи бенедиктинскаго ордена по причинамъ, которыя изложены ниже. Въ XVI вѣкѣ въ монахи шли не только по призванію, но и вслѣдствіе чисто случайныхъ обстоятельствъ: младшіе сыновья многочисленныхъ семей (Раблэ, по преданію, былъ младшимъ изъ нѣсколькихъ братьевъ); люди, отмѣченные тѣлесными недостатками; тѣ, которые желали уклониться отъ физическаго труда, — роковымъ образомъ обречены были на монашество. Монахомъ Раблэ сталъ по желанію родителей, а бенедиктинцемъ вслѣдствіе преслѣдованій, которымъ онъ подвергался въ монастырѣ Фонтенуа-ле-Контъ за свою страсть къ наукамъ вообще и къ изученію греческаго языка въ особенности. Въ этомъ монастырѣ образовалась горсть ученыхъ, не лишенныхъ значенія, если судить по связямъ, которыя они составили. Къ числу ихъ принадлежалъ Пьеръ Ами или Лами, Раблэ и еще одинъ монахъ, французское имя котораго неизвѣстно. Они со страстью изучали латинскія и греческія древности. Раблэ горѣлъ страстью къ знанію. Онъ не только изучалъ древніе языки, и въ особенности греческій, но также и астрономію, юриспруденцію и вообще пріобрѣлъ тѣ энциклопедическія знанія, на какія претендовали ученые эпохи Возрожденія. Но это рвеніе къ наукѣ испугало его собратьевъ. Греческій языкъ преимущественно считался опаснымъ и ведущимъ къ ереси. Эллинизмъ Пьера Лами и Раблэ сдѣлалъ ихъ подозрительными въ Фонтенуа-ле-Контъ. Въ ихъ кельяхъ произвели обыскъ; у нихъ найдены были греческія книги и сочиненія Эразма, тоже пользовавшіяся у монаховъ худой славой. Оба друга, бѣжали изъ монастыря, спасаясь отъ преслѣдованій, и только въ 1524 г., какъ выше сказано, папа Климентъ VII разрѣшилъ Раблэ перейти въ бенедиктинскій орденъ, болѣе благопріятный дли науки и ученыхъ.
Но если Раблэ случайно сталъ монахомъ, зато медикомъ онъ сдѣлался но охотѣ и по призванію. Въ реестрахъ медицинскаго факультета въ Монпелье сохранились офиціальныя и самыя достовѣрныя свѣдѣнія объ имматрикуляціи Раблэ студентомъ 17-го сентября 1530 г.
Отъ пребыванія его въ Монпелье остались воспоминанія, — одни достовѣрныя, другія сомнительныя. Въ самый день пріѣзда въ Монпелье Раблэ вошелъ въ большую медицинскую аудиторію. Тамъ защищался тезисъ о врачебныхъ свойствахъ лѣкарственныхъ растеній. Онъ прислушивается къ диссертаціямъ присутствующихъ. Онѣ кажутся ему холодными, незначительными. Онъ показываетъ знаки нетерпѣнія. Деканъ замѣчаетъ это: онъ приглашаетъ его принять участіе въ диспутѣ. Раблэ скромно извиняется въ томъ, что рѣшается высказать свое мнѣніе среди столькихъ знаменитыхъ докторовъ. Затѣмъ переходитъ къ спорнымъ вопросамъ и такъ краснорѣчиво, остроумно разбираетъ ихъ, что вся аудиторія рукоплещетъ и объявляетъ его достойнымъ быть докторомъ.
Болѣе достовѣрнымъ считается извѣстіе о томъ, что Раблэ принималъ участіе въ комическомъ представленіи, о которомъ у него самого сохранилось воспоминаніе въ «Пантагрюэлѣ» (кн. III, гл. XXXIV). Онъ игралъ со своими товарищами студентами «La morale comédie de celuy qui avait[1] espousé une femme mute (muette)», канва которой послужила Мольеру для «Médecin malgré lui»[2].
Въ ноябрѣ 1531 года Раблэ постудилъ врачомъ въ Ліонскую больницу, о чемъ свидѣтельствуетъ запись о полученіи имъ жалованья, за первые три мѣсяца службы. Врачеваніемъ больныхъ Раблэ занимался ревностно и со страстью. По его словамъ,
этом отношении, потому что воображение и поведение — две вещи разные. И всё указывает на то, что оно ошибалось, когда верило анекдотам, сочиненным о монастырской жизни Рабле.
Мнение, что отец Рабле был трактирщиком, тоже не представляется вполне достоверным. Что касается того, как и где учился Рабле, то полагают, что первоначальное образование он получил в школе, основанной бенедиктинскими монахами при аббатстве Сёлье (Seuillé), а по достижении двадцатилетнего возраста постригся, но желанию родителей, в монахи. Несомненно пребывание его в монастыре Фонтенуа-ле-Конт, в нижнем Пуату, где он, как предполагают, прошел все степени монашеской иерархии и в 1519 г. пли 1520 г. рукоположен был иеромонахом. В 1519 г. достоверный документ свидетельствует о присутствии Рабле в этом монастыре, равно как и о том, что он принадлежал к числу его нотаблей.
В 1524 г. папа Климент VII разрешил ему поступить в монахи бенедиктинского ордена по причинам, которые изложены ниже. В XVI веке в монахи шли не только по призванию, но и вследствие чисто случайных обстоятельств: младшие сыновья многочисленных семей (Рабле, по преданию, был младшим из нескольких братьев); люди, отмеченные телесными недостатками; те, которые желали уклониться от физического труда, — роковым образом обречены были на монашество. Монахом Рабле стал по желанию родителей, а бенедиктинцем вследствие преследований, которым он подвергался в монастыре Фонтенуа-ле-Конт за свою страсть к наукам вообще и к изучению греческого языка в особенности. В этом монастыре образовалась горсть ученых, не лишенных значения, если судить по связям, которые они составили. К числу их принадлежал Пьер Ами или Лами, Рабле и еще один монах, французское имя которого неизвестно. Они со страстью изучали латинские и греческие древности. Рабле горел страстью к знанию. Он не только изучал древние языки, и в особенности греческий, но также и астрономию, юриспруденцию и вообще приобрел те энциклопедические знания, на какие претендовали ученые эпохи Возрождения. Но это рвение к науке испугало его собратьев. Греческий язык преимущественно считался опасным и ведущим к ереси. Эллинизм Пьера Лами и Рабле сделал их подозрительными в Фонтенуа-ле-Конт. В их кельях произвели обыск; у них найдены были греческие книги и сочинения Эразма, тоже пользовавшиеся у монахов худой славой. Оба друга, бежали из монастыря, спасаясь от преследований, и только в 1524 г., как выше сказано, папа Климент VII разрешил Рабле перейти в бенедиктинский орден, более благоприятный дли науки и ученых.
Но если Рабле случайно стал монахом, зато медиком он сделался но охоте и по призванию. В реестрах медицинского факультета в Монпелье сохранились официальные и самые достоверные сведения об имматрикуляции Рабле студентом 17-го сентября 1530 г.
От пребывания его в Монпелье остались воспоминания, — одни достоверные, другие сомнительные. В самый день приезда в Монпелье Рабле вошел в большую медицинскую аудиторию. Там защищался тезис о врачебных свойствах лекарственных растений. Он прислушивается к диссертациям присутствующих. Они кажутся ему холодными, незначительными. Он показывает знаки нетерпения. Декан замечает это: он приглашает его принять участие в диспуте. Рабле скромно извиняется в том, что решается высказать свое мнение среди стольких знаменитых докторов. Затем переходит к спорным вопросам и так красноречиво, остроумно разбирает их, что вся аудитория рукоплещет и объявляет его достойным быть доктором.
Более достоверным считается известие о том, что Рабле принимал участие в комическом представлении, о котором у него самого сохранилось воспоминание в «Пантагрюэле» (кн. III, гл. XXXIV). Он играл со своими товарищами студентами «La morale comédie de celuy qui avait[1] espousé une femme mute (muette)», канва которой послужила Мольеру для «Médecin malgré lui»[2].
В ноябре 1531 года Рабле постудил врачом в Лионскую больницу, о чём свидетельствует запись о получении им жалованья, за первые три месяца службы. Врачеванием больных Рабле занимался ревностно и со страстью. По его словам,
