Банксіи со свойственной имъ откровенностью и прямотой говорили ей, что она не умѣетъ цѣнить своей завидной доли.
— У тебя есть все, чего только можетъ пожелать душа розы: великолѣпная старая стѣна безъ малѣйшей трещины, заботливый садовникъ, который снимаетъ всѣхъ гусеницъ съ бутоновъ и не даетъ имъ испортить ни одного лепестка. Ты имѣешь вдоволь солнца и воды и хорошій уходъ. Никто не срѣзаетъ твоихъ цвѣтовъ. Чего же еще нужно? Эта оранжерея — настоящій рай.
Роза не отвѣчала.
Ея гордость была оскорблена именно тѣмъ, что никто не срѣзалъ ея цвѣтовъ. Изо дня въ день, изъ года въ годъ она покрывалась пышными ярко-красными цвѣтами, но никто не любовался ими, и она готова была умереть отъ стыда и униженія.
Неужели жъ ее никогда не оцѣнятъ?
Дѣло въ томъ, что въ саду было также множество чудныхъ и рѣдкихъ розъ, что обыкновенная, хотя и пышная Дамасская роза не привлекала ничьего вниманія. Она красива, но другіе были еще красивѣе, или, по крайней мѣрѣ, моднѣе.
Въ уединенномъ уголкѣ сада она страдала, какъ свѣтская женщина, у которой ничего нѣтъ, кромѣ
Банксии со свойственной им откровенностью и прямотой говорили ей, что она не умеет ценить своей завидной доли.
— У тебя есть всё, чего только может пожелать душа розы: великолепная старая стена без малейшей трещины, заботливый садовник, который снимает всех гусениц с бутонов и не дает им испортить ни одного лепестка. Ты имеешь вдоволь солнца и воды и хороший уход. Никто не срезает твоих цветов. Чего же еще нужно? Эта оранжерея — настоящий рай.
Роза не отвечала.
Её гордость была оскорблена именно тем, что никто не срезал её цветов. Изо дня в день, из года в год она покрывалась пышными ярко-красными цветами, но никто не любовался ими, и она готова была умереть от стыда и унижения.
Неужели ж ее никогда не оценят?
Дело в том, что в саду было также множество чудных и редких роз, что обыкновенная, хотя и пышная Дамасская роза не привлекала ничьего внимания. Она красива, но другие были еще красивее, или, по крайней мере, моднее.
В уединенном уголке сада она страдала, как светская женщина, у которой ничего нет, кроме
