Вы посмѣялись бы, если бы увидѣли розу въ пылу гнѣва. Что можетъ быть смѣшнѣе розы, которая хочетъ дать пощечину дрозду.
Впрочемъ, вы, вѣроятно, подумали бы, что просто вѣтеръ колышетъ розовый кустъ, и не нашли бы въ этомъ ничего смѣшного. А ужъ самой-то розѣ вовсе не было смѣшно, такъ какъ рана, нанесенная самолюбію, заживаетъ еще медленнѣе, чѣмъ огнестрѣльная рана.
Съ той поры ни дроздъ ни его родные и знакомые не приближались къ розѣ. А она испытывала жгучія боли отъ того, что мелкія насѣкомыя клали свои яички на ея стебелекъ. Птицы давно поклевали бы эти яички, если бы она не разогнала ихъ своимъ высокомѣрнымъ обращеніемъ.
Собственно она даже радовалась тому, что хворала, и думала, что сдѣлается отъ этого блѣднѣе и интереснѣе. О, если бы только поблѣднѣть! Но—увы!— ея яркій розовый цвѣтъ не измѣнялся.
Прошла зима. Опять наступило лѣто, и коли
Вы посмеялись бы, если бы увидели розу в пылу гнева. Что может быть смешнее розы, которая хочет дать пощечину дрозду.
Впрочем, вы, вероятно, подумали бы, что просто ветер колышет розовый куст, и не нашли бы в этом ничего смешного. А уж самой-то розе вовсе не было смешно, так как рана, нанесенная самолюбию, заживает еще медленнее, чем огнестрельная рана.
С той поры ни дрозд ни его родные и знакомые не приближались к розе. А она испытывала жгучия боли от того, что мелкие насекомые клали свои яички на её стебелек. Птицы давно поклевали бы эти яички, если бы она не разогнала их своим высокомерным обращением.
Собственно она даже радовалась тому, что хворала, и думала, что сделается от этого бледнее и интереснее. О, если бы только побледнеть! Но—увы!— её яркий розовый цвет не изменялся.
Прошла зима. Опять наступило лето, и коли
