Но, видя проходящихъ парней,
Вечеровой порой, въ тиши,
Еще нѣжнѣй, еще коварнѣй
Смѣялась, зыбля камыши.
Но, видя проходящих парней,
Вечеровой порой, в тиши,
Еще нежней, еще коварней
Смеялась, зыбля камыши.
Томный, стройный, строгій, грустный,
Кто ты: горецъ иль стрѣлокъ?
Мостъ согнулся неискусный
Черезъ вспѣненный потокъ.
Что такимъ пристрастьемъ тянетъ
Твой, къ водѣ склоненный, взоръ?
Схватитъ, свяжетъ и обманетъ
Волнъ излучистый узоръ.
Ты простеръ, уйти не смѣя,
Руки къ пѣнистой судьбѣ.
Но изъ пѣны Лорелея
Подымаетъ взоръ къ тебѣ.
Тихо смотритъ, тихо плачетъ,
Клонитъ голову въ вѣнкѣ,
И стыдливо горе прячетъ
Въ буйно вспѣненной рѣкѣ.
Томный, стройный, строгий, грустный,
Кто ты: горец иль стрелок?
Мост согнулся неискусный
Через вспененный поток.
Что таким пристрастьем тянет
Твой, к воде склоненный, взор?
Схватит, свяжет и обманет
Волн излучистый узор.
Ты простер, уйти не смея,
Руки к пенистой судьбе.
Но из пены Лорелея
Подымает взор к тебе.
Тихо смотрит, тихо плачет,
Клонит голову в венке,
И стыдливо горе прячет
В буйно вспененной реке.
