Меня сдавилъ ты, неотступный,
Всей тяжестью былыхъ временъ,
И былъ я, жалкій и преступный,
Твоимъ величьемъ обличенъ.
И вотъ — бродяга безымянный
На темной площади поникъ
Передъ тобой, старикъ вѣнчанный,
Какъ предъ Изидой ученикъ.
Quimper, 1908.
Меня сдавил ты, неотступный,
Всей тяжестью былых времен,
И был я, жалкий и преступный,
Твоим величьем обличен.
И вот — бродяга безымянный
На темной площади поник
Перед тобой, старик венчанный,
Как пред Изидой ученик.
Quimper, 1908.
Опять встрѣчаю съ дрожью прежней,
Венеція, твой пышный прахъ!
Онъ величавѣй, безмятежнѣй
Всего, что создано въ вѣкахъ!
Что нашихъ робкихъ дерзновеній
Полетъ, лишенный крыльевъ! Здѣсь
Посмѣлъ желать народный геній
И замыслъ свой исчерпать весь.
Гдѣ грезятъ древнія палаты,
Являя мраморные сны,
Не горько вспомнить мнѣ не сжатый
Посѣвъ моей былой весны,
Опять встречаю с дрожью прежней,
Венеция, твой пышный прах!
Он величавей, безмятежней
Всего, что создано в веках!
Что наших робких дерзновений
Полет, лишенный крыльев! Здесь
Посмел желать народный гений
И замысл свой исчерпать весь.
Где грезят древние палаты,
Являя мраморные сны,
Не горько вспомнить мне не сжатый
Посев моей былой весны,
