Еще я помнилъ вздохи, стоны.
Весь нашъ порывъ, — въ неясномъ снѣ,
И грудь горячая Дидоны
Все льнула трепетно ко мнѣ…
И вотъ — внезапный свѣтъ сквозь тѣни,
И шелестъ окрыленныхъ ногъ.
Надъ ложемъ сумрачнымъ — Цилленій
Склоняетъ посохъ, вѣстникъ-богъ.
„Внемли“, — вѣщаетъ, — „сынъ богини!
„Ты медлишь, но не медлитъ Рокъ!
„Ты избранъ былъ хранить святыни,
„И подвигъ твой, въ вѣкахъ, высокъ.
„Земная страсть да спитъ въ героѣ!
„Тебѣ ль искать ливійскихъ нѣгъ,
„Когда ты призванъ — Новой Трои
„Взрастить торжественный побѣгъ?
„Узнай глаголы Громовержца:
„Величью покорись, плыви
„Къ предѣламъ Итала, — изъ сердца
„Исторгнувъ помыслы любви!“
Видѣнье скрылось, какъ зарница,
И голосъ замеръ, какъ мечта.
Сквозь сонъ, открывъ глаза, царица
Ко мнѣ приподняла уста…
Еще я помнил вздохи, стоны.
Весь наш порыв, — в неясном сне,
И грудь горячая Дидоны
Все льнула трепетно ко мне…
И вот — внезапный свет сквозь тени,
И шелест окрыленных ног.
Над ложем сумрачным — Циллений
Склоняет посох, вестник-бог.
«Внемли», — вещает, — «сын богини!
Ты медлишь, но не медлит Рок!
Ты избран был хранить святыни,
И подвиг твой, в веках, высок.
Земная страсть да спит в герое!
Тебе ль искать ливийских нег,
Когда ты призван — Новой Трои
Взрастить торжественный побег?
Узнай глаголы Громовержца:
Величью покорись, плыви
К пределам Итала, — из сердца
Исторгнув помыслы любви!»
Виденье скрылось, как зарница,
И голос замер, как мечта.
Сквозь сон, открыв глаза, царица
Ко мне приподняла уста…
