Сквозь пустыню и надъ бездной
Ты провелъ свои пути,
Чтобъ не рвущейся, желѣзной
Нитью землю оплести.
Въ древнихъ, вольныхъ Океанахъ,
Гдѣ играли лишь киты,
На стальныхъ левіаѳанахъ
Пробѣжалъ державно ты.
Змѣя, жалившаго жадно
Съ неба выступы дубовъ,
Изловилъ ты, безпощадно,
Неустанный звѣроловъ.
И шипя подъ хрупкимъ шаромъ,
И въ стеклѣ согнутъ въ дугу,
Онъ теперь, покорный чарамъ,
Свѣтитъ хитрому врагу.
Царь несытый и упрямый
Четырехъ подлунныхъ царствъ,
Не стыдясь, ты роешь ямы,
Множишь тысячи коварствъ; —
Но, отважный, со стихіей
Послѣ бьешься съ грудью грудь,
Чтобъ еще надъ новой выей
Петлю рабства захлестнуть.
Сквозь пустыню и над бездной
Ты провел свои пути,
Чтоб не рвущейся, железной
Нитью землю оплести.
В древних, вольных Океанах,
Где играли лишь киты,
На стальных левиафанах
Пробежал державно ты.
Змея, жалившего жадно
С неба выступы дубов,
Изловил ты, беспощадно,
Неустанный зверолов.
И шипя под хрупким шаром,
И в стекле согнут в дугу,
Он теперь, покорный чарам,
Светит хитрому врагу.
Царь несытый и упрямый
Четырех подлунных царств,
Не стыдясь, ты роешь ямы,
Множишь тысячи коварств; —
Но, отважный, со стихией
После бьешься с грудью грудь,
Чтоб еще над новой выей
Петлю рабства захлестнуть.
