Засвѣтились огни; наша тѣнь почернѣла;
Отбѣгала назадъ и росла впереди,
Угадала, какъ я прошептала несмѣло:
„Если больше не любишь, такъ что жъ, — уходи!“
Ослѣпилъ насъ фонарь сине-газовымъ свѣтомъ.
И, растаявъ внезапно у ногъ безъ слѣда,
Наша тѣнь засмѣялась надъ тихимъ отвѣтомъ,
Надъ нежданнымъ отвѣтомъ: „Прощай навсегда!“
Засветились огни; наша тень почернела;
Отбегала назад и росла впереди,
Угадала, как я прошептала несмело:
«Если больше не любишь, так что ж, — уходи!»
Ослепил нас фонарь сине-газовым светом.
И, растаяв внезапно у ног без следа,
Наша тень засмеялась над тихим ответом,
Над нежданным ответом: «Прощай навсегда!»
Здравствуй, листикъ, тихо падающій,
Словно легкій мотылекъ!
Здравствуй, здравствуй, грустью радующій,
Предосенній вѣтерокъ!
Нѣжно гаснетъ блѣдно-палевая,
Вечерѣющая даль.
Словно въ лодочкѣ отчаливая,
Уношусь въ мою печаль.
Ясно гаснетъ отуманенная
Заводь соннаго пруда,
Сердце, словно птица раненая,
Такъ же бьется какъ тогда.
Здравствуй, листик, тихо падающий,
Словно легкий мотылек!
Здравствуй, здравствуй, грустью радующий,
Предосенний ветерок!
Нежно гаснет бледно-палевая,
Вечереющая даль.
Словно в лодочке отчаливая,
Уношусь в мою печаль.
Ясно гаснет отуманенная
Заводь сонного пруда,
Сердце, словно птица раненая,
Так же бьется как тогда.
