Сѣренькій день. Небо затянуто тучами; дождь не то идетъ, не то нѣтъ, не разберешь: и мочитъ кажется, и не мочитъ. Сегодня намъ предстоитъ перевалъ черезъ горы. Дорога почти отъ самой станціи стала подниматься, извиваясь по такъ-называемому Хараголскому ущелью. По мѣрѣ поднятія, у дороги стали появляться лѣса, глинистая почва смѣнилась черноземомъ; растительность стала замѣтно разнообразнѣе и въ густой травѣ появилось множество знакомыхъ цвѣтовъ, часто встрѣчающихся на нашихъ лугахъ. Дождь усилился и порядочно смочилъ землю; дорога изъ гладкой становилась неровной, заваленной крупными кусками гранита и лошади съ трудомъ тащили телѣги, несмотря на то, что теперь помогали многіе всадники. Крикъ по этому поводу былъ страшный. Мою телѣгу везли сначала четыре всадника, — два обычныхъ и два другихъ, которые помогали, ухватившись одной рукой за ремни, прикрѣпленные къ концамъ поперечной палки. Потомъ, когда намъ предстояло подняться на еще болѣе крутой склонъ, лошадямъ дали отдохнуть и къ оглоблямъ привязали длинные ремни; къ нимъ — другую поперечную палку и два новыхъ всадника положили послѣднюю къ себѣ на сѣдла и потащили. Такимъ образомъ одну тедѣгу везли шесть всадниковъ, которые всѣ, по случаю дождя, были одѣты въ особые широкіе плащи или бурнусы, съ башлыками изъ шерстяной матеріи разныхъ оттѣнковъ краснаго цвѣта. Въ этомъ трудномъ мѣстѣ дороги мы нагнали нашъ транспорта, шедшій на быкахъ, и жаль было смотрѣть на нихъ бѣдныхъ,с— такъ они устали, такъ трудно имъ было карабкаться по камнямъ въ гору на своихъ неспособныхъ ногахъ. Дорога была узка, и мои возницы, чтобъ объѣхать обозъ, свернули въ сторону и поѣхали по сухому руслу, по которому весною и во время сильныхъ дождей несутся горные ручьи воды. Оно было чрезвычайно извилисто, изрыто и завалено гранитными обломками, иногда до аршина вышины; но это ни мало не смущало монголовъ. Телѣгу страшно качало вправо и влѣво; будка ея скрипѣла и трещала; меня бросало изъ стороны въ сторону, и я заботился только о томъ, чтобъ не удариться обо что-нибудь головой. Подъемъ, наконецъ, кончился; монголы остановились, чтобъ дать лошадямъ отдохнуть и я вышелъ изъ телѣги. Къ сожалѣнію, густой туманъ закрывалъ совершенно даже не очень отдаленные предметы; а видъ отсюда долженъ быть великолѣпный.
