грязныхъ, неразвитыхъ и ничего не знающихъ, кромѣ своей степи. Вспоминались ихъ дикіе и страшные предки, когда-то наводившіе ужасъ на Европу; заглядывалъ я въ будущее этихъ полудикихъ кочевниковъ, и думалъ, что, вѣроятно и къ нимъ, рано или поздно, проникнетъ цивилизація… Но будутъ-ли они тогда счастливѣе, спрашивалъ я самъ себя, счастливѣе, чѣмъ теперь, съ своими ограниченными потребностями, многими лишеніями, за то почти безграничной свободой…
Мы подъѣхали къ берегу рѣки Ирё-голъ, притока Орхона, впадающаго въ свою очередь въ Селенгу. Тутъ находится третья станція, называемая по имени рѣки. Рѣка Ирё-голъ имѣетъ въ этомъ мѣстѣ приблизительно такую же ширину, какъ Нева, но она не глубока, за то теченіе ея гораздо быстрѣе. Намъ предстояла переправа черезъ нее. Но на чемъ? Неужели на этомъ поплавкѣ, состоящемъ изъ трехъ выдолбленныхъ бревенъ, скрѣпленныхъ въ трехъ мѣстахъ прибитыми къ нимъ планками? Должно быть, на немъ, потому что нигдѣ больше не видно, ни людей, ни какихъ иныхъ судовъ. Скоро вслѣдъ за нами подошли къ берегу верблюды съ нашимъ багажомъ; его сняли и сложили на берегу. Когда всѣ собрались, приступили къ переправѣ и прежде всего стали устанавливать телѣгу. Два монгола, въ костюмахъ акробатовъ, только не въ трико, а въ собственной кожѣ и босые, вошли въ воду и, поставивъ свой поплавокъ, — я не придумаю другого названія этому невиданному снаряду для судоходства, — однимъ концомъ къ берегу, удерживали его въ такомъ положеніи, пока другіе надвигали на него телѣгу оглоблями впередъ; она легла на бревна своимъ дномъ, свѣсивъ колеса до половины въ воду. Ее еще подвинули впередъ на столько, что позади ея могъ помѣститься другой перевозчикъ и отплыли. Сердитая рѣка плескалась около этого поплавка и обдавала его водой. Голые монголы стали на концахъ своего оригинальнаго судна, взяли въ руки длинные шесты и направились противъ теченія, дѣйствуя своими шестами, которыми они упирались въ дно. Они работали съ изумительнымъ проворствомъ и ловкостью, неподдаваясь теченію, старавшемуся унести ихъ внизъ. Они держались своими босыми ногами на мокрыхъ бревнахъ съ такой силой и твердостью, какъ будто ихъ ноги были привинчены къ нимъ. Имъ часто приходилось перемѣнять позы, переносить шесты то на ту, то на другую сторону, переставлять ноги съ одного бревна на другое и они исполняли это, не глядя, такъ же спокойно, какъ
