и живописной группы нужно упомянуть о наружности и костюмахъ монголъ и монголокъ. Эти смуглые скуластые люди, съ узенькими, косо-прорѣзанными глазами и прекрасными зубами, одѣты бо̀льшею частью бѣдно и грязно; костюмы мужчинъ и женщинъ очень похожи между собою и состоять изъ шароваръ и халата съ косымъ воротомъ, часто изъ матерій яркихъ цвѣтовъ, перетянутаго кушакомъ, на которомъ вѣшаютъ приборъ съ ножомъ, ложкой и палочками, да кисетъ съ табакомъ и трубкой, — все китайской работы. На ногахъ кожаные сапоги, а на головахъ шляпы съ отвороченными полями, разрѣзанными назади, гдѣ къ шляпѣ прикрѣпляются обыкновенно двѣ ленты краснаго или голубого цвѣта съ поларшина длины. Шляпы эти сидятъ на затылкѣ и удерживаются завязками подъ бородой. Мужчины, какъ китайскіе подданные, брѣютъ голову оставляя на затылкѣ косу; женщины заплетаютъ свои волосы въ двѣ косы, которыя носятъ на груди, по плечамъ, или за спиной.
Дорога отъ Гиланъ-Нора идетъ по равнинѣ и поѣздъ нашъ ѣхалъ все время рысью или галопомъ. Сначала на довольно большомъ разстояніи тянутся сосновые и березовые лѣса, которые потомъ постепенно рѣдѣютъ; появляются песчаные холмы, отдѣльно возвышающіеся надъ гладкою степью и посреди ея расположена станція Ибицыкъ, т.‑е. стоять двѣ юрты и около нихъ толпятся монголы съ приготовленными для смѣны лошадьми.
Когда мы подъѣхали, на встрѣчу вышли два монгола, одѣтые нѣсколько чище другихъ; они привѣтствовали насъ реверансами и пригласили войти въ юрту, гдѣ былъ приготовленъ чай. Оттого, что я давно не ѣздилъ помногу верхомъ, оттого, что не имѣлъ привычки къ монгольскому сѣдлу, маленькому, жесткому и съ короткими стременами, я послѣ этого переѣзда, въ двадцать семь верстъ, почувствовалъ порядочную усталость, особенно въ колѣнахъ и радъ былъ сойти съ лошади и походить въ ожиданіи, пока подойдетъ нашъ транспортъ, который мы обогнали дорогой. На досугѣ я хотѣлъ-было набросать портретъ сопровождавшей насъ красивой монголки, но она замѣтила это и стала кокетничать; подъѣдетъ довольно близко, остановится и позволяетъ на себя смотрѣть сколько угодно и сама смотритъ на меня, но какъ только я поднесу къ бумагѣ карандашъ, такъ она хлопнетъ нагайкой по лошади и ускачетъ за версту. Подъѣхала другая и остановилась неподалеку. Я сталъ-было рисо-
