шеной рыбы, казавшейся намъ хорошо приготовленною, и которую мы желали отвѣдать, до тѣхъ поръ, пока мы у него ее не купили; да и тогда не выпускалъ изъ рукъ своихъ прежде, пока не получилъ вещей по условію. Сукно и табакъ цѣнили они всего дороже; а особливо послѣдней, за которой соглашались отдавать все, что имѣли. Они не хотѣли даже брать вещей самыхъ полезныхъ, естьли могли только получить табаку нѣсколько листовъ; но мы къ сожалѣнію, онымъ не запаслися. Гребцы наши, имѣвшіе табакъ для своего употребленія, сдѣлали выгодную мѣну. Такъ напримѣръ: одинъ изъ нашего сообщества вымѣнялъ на шелковой платокъ соломенную шляпу, которая по настоящему ничего не стоила, а была только взята какъ вещь для рѣдкости: но Сахалинецъ отдалъ сей шелковой платокъ, стоившій двухъ рублей, за нѣсколько листовъ табаку гребцу нашему.
Вѣтръ становился свѣжимъ и принудилъ насъ возвратиться на корабль въ половинѣ 11го часа. Но мы о томъ не много сожалѣли, потому что любопытство наше нѣсколько удовлетворилось, а совершенное незнаніе языка не обѣщало намъ отъ ближайшаго съ сими жителями знакомства ничего выгоднѣйшаго, а особливо потому, что входъ въ домы возбраненъ былъ вовсе.
Итакъ въ сѣверной части Сахалина не обитаютъ коренные онаго жители. Ихъ добросердечіе и кротость, вѣроятно, были причиною, что они вытѣснены оттуда своими сосѣдами, которые безспорно суть Татары, перешедшіе съ береговъ Амура на землю, принадлежавшую собственно Аинамъ, посредствомъ перешейка, которой можетъ