щамъ. Но сіе обстоятельство перемѣнило вдругь явленіе. Они стали противъ нась на дорогѣ и изъявляли всячески на то свое несогласіе. Сначала мы сопротивленія ихъ не уважали, и шли медлѣнно далѣе со всѣмъ своимъ сообществомъ. Тогда сбѣжались они всѣ въ кучу, кричали громко и изъявляли выразительно свой страхъ и ужасъ; но за нами не слѣдовали. Я не хотѣвъ подать симъ недовѣрчивымъ людямъ никакой основательной причины къ негодованію на наше посѣщеніе, возвратился тотчасъ назадъ къ нимъ, подошелъ къ Начальнику, взялъ его за руку и старался вразумить, что мы не имѣемъ ни малѣйшаго противъ ихъ непріязненнаго намѣренія, въ доказательсшво чего снялъ съ себя шпагу. Сверхъ того обнадежилъ я, что мы не пойдемъ въ ихъ домы, а только посмотримъ на оные въ близости. Потомъ взялъ я Начальника опять за руку и соглашалъ его идти съ нами вмѣстѣ со всѣми при немъ бывшими. Тогда послѣдовало между ими совѣщаніе, по окончаніи коего рѣшились не возбранять намъ болѣе и идти съ нами къ жилищамъ вмѣстѣ. Первое ихъ намѣреніе, чтобы остаться назади, когда мы сбирались идти въ ихъ селеніе, не взирая на ихъ несогласіе, казалось мнѣ страннымъ, и я не могъ ничему иному сего приписать, какъ что они хотѣли во время нашего отсутствія истребить сперва гребное судно, на которое часто посматривали, а потомъ отмстить уже и намъ самимъ. Гребное наше судно по причинѣ сильнаго буруна вытащено было на берегъ и охранялось двумя только матрозами. Итакъ они успѣли бы въ томъ весьма удобно.
Согласившись идти вмѣстѣ съ нами къ селенію,