нашемъ невольничествѣ и о явной къ намъ недовѣрчивости Японцевъ, не оставляя впрочемъ въ молчаніи и оказанныхъ Посланнику нашему разныхъ преимуществъ, которымъ не было до того въ Японіи примѣра.
Первое доказательство строгой Японцевъ недовѣрчивости состояло въ томъ, что они тотчасъ отобрали у насъ весь порохъ и всѣ ружья, даже и Офицерскія охотничьи, изъ коихъ нѣкоторыя были очень дорогія. Послѣ четырехъ мѣсячной прозьбы позволено было на конецъ выдать Офицерамъ ружья для чищенья, но и то по одиначкѣ; спустивъ довольное потомъ время выдали только нѣсколько вмѣстѣ. Полученныя обратно ружья не бывъ долгое время чищены оказались по большей части изпорченными. Впрочемъ Офицерамъ оставлены были при нихъ шпаги, каковымъ снизхожденіемъ не пользуются никогда Голландцы. Солдатамъ предоставили также ружья со штыками, чего Голландцы и требовать не могутъ, ибо они столько осторожны, что никогда не показываются здѣсь въ военномъ видѣ. Всего удивительнѣе казалось мнѣ то, что Посланнику нашему позволили взять съ собою на берегъ солдатъ для караула и притомъ съ ружьями. Но сіе преимущество допущено съ величайшимъ нехотѣніемъ. Толмачи всемѣрно старались нѣсколько дней сряду уговорить Посланника оставить свое требованіе. Они представляли ему, что оное не только противно ихъ законамъ; но что и народъ возметъ подозрѣніе, увидѣвъ вооруженныхъ иностранныхъ солдатъ на берегу. Таковаго случая, говорили они, не бывало никогда въ Японіи. Само правительство подвергнется опасности,
