унести ни одного паруса. Въ 3 часа по полудни разсвирѣпѣла наконецъ оная до того, что изорвала всѣ наши штормовые стаксели, подъ коими одними мы оставались. Ничто не могло противустоять жестокости шторма. Сколько я ни слыхивалъ о тифонахъ, случающихся у береговъ Китайскихъ и Японскихъ, но подобнаго сему не могъ себѣ представить. Надобно имѣть даръ стихотворства, чтобы живо описать ярость онаго. Довольно здѣсь разсказать только о дѣйствіи его на корабль нашъ. По изорваніи штормовыхъ стакселей, мы желали поставить зарифленную штормовую бизань, но сего сдѣлать совершенно было не возможно и потому корабль оставался безъ парусовъ на произволъ свирѣпыхъ волнъ, которыя, какъ казалось ежеминутно поглотить его угрожали. Каждое мгновеніе ожидали мы, что полетятъ мачты. Хорошая конструкція корабля и крѣпость вантъ спасли насъ отъ сихъ бѣдствій.
О состояніи атмосферы въ сіе время лучше всего судить можно по необычайно низкому паденію ртути въ барометрѣ. Она опустилась вдругъ столько, что въ 5 часовъ уже не только ее не видно было, но даже и при сильномъ колебаніи барометра, при коемъ мы полагали по крайней мѣрѣ 4 или 5 линій выше и ниже средняго состоянія не показывалась. Барометръ нашъ имѣлъ раздѣленіе не ниже 2712 дюймовъ; итакъ высота ртути въ барометрѣ была не болѣе 27 дюймовъ и 2 линіи, и можно даже заключать, что оная была небольше 27 дюймовъ, а можетъ статься и еще менѣе; ибо оная появилась опять не прежде, какъ по прошествіи почти 3 хъ часовъ.
