увѣрялъ меня, что онъ никогда бы не вступилъ въ такое сообщество, естьли бы не принудилъ его къ тому крайній голодъ. Сіе увѣреніе по видимому столь противурѣчущее существу вещи, (ибо принадлежащіе къ такимъ сообществамъ не только обезпечены въ разсужденіи ихъ пропитанія, но и по признанію самаго Робертса пользуются отличіемъ, о приобрѣтеніи коего стараются многіе), возбудило во мнѣ подозрѣніе и заставило думать не сопряжено ли такое отличіе съ нѣкоторою потерею естественной свободы? едвали можно полагать, чтобъ народъ столь бѣдный нравственными добродѣтелями, могъ возвышаться до такой степени гостепріимства и любви къ ближнему и дѣлать столько добра, не ожидая за оное никакого вознагражденія. Король обнаруживалъ многократно свою жадность, несовмѣстную съ состраданіемъ; но не изъявилъ ни единожды чувствованія, которое предполагало бы въ немъ какую либо признательность. При каждомъ его на корабль пріѣздѣ получалъ онъ отъ меня хотя и малоцѣнные, но для Нукагивца не неважные подарки; однако, не взирая на то, не привезъ мнѣ ни одного даже кокосоваго орѣха, такъ какъ сіе въ обыкновеніи на другихъ островахъ. По объясненіи недоразумѣнія, бывшаго причиною возмущенія, о коемъ въ предъидущей главѣ упомянуто, и по возстановленіи спокойствія, пріѣхалъ Король на корабль и привезъ мнѣ въ знакъ мира перечное растѣніе; однако скоро въ томъ послѣ раскаялся. Не прошло еще получаса, какъ началъ онъ просить меня, чтобы отдать его обратно, естьли мнѣ не нужно. Отъ дикаго человѣка съ такими чувствованіями конечно не льзя ожи-
