ходящіяся отъ A, кромѣ a1 — a10. Положимъ, что, черезъ десять тысячъ поколѣній, отъ вида A произошло три формы — a10, f10 и m10. Онѣ значительно, хотя, быть можетъ, и неодинаковымъ образомъ, отличаются другъ отъ друга и отъ общаго предка, по причипѣ расхожденія въ чертахъ въ теченіи ряда поколѣніи. Если за каждую тысячу поколѣній происходили лишь незначительныя уклоненія, то мы примемъ эти формы только за хорошо выраженныя разновидности. Но стоитъ допустить большее число поколѣній или болѣе значительныя измѣненія — и онѣ превратятся для насъ въ сомнительные, а то и въ несомнѣнные виды. Продлимъ этотъ процессъ на болѣе значительное число поколѣній. Получимъ восемь видовъ — a14 — m14. Всѣ они происходятъ отъ A. Вотъ такимъ-то путемъ, думается мнѣ, увеличивалось число видовъ и образовывались роды. — Въ обширномъ родѣ не одинъ видъ могъ измѣняться. На нашемъ чертежѣ и другой видъ — I, — такимъ-же путемъ, произвелъ, послѣ десяти тысячъ поколѣній, двѣ новыя формы — w10 и z10, которыя будутъ приняты либо за двѣ разновидности, либо за два вида, смотря по размѣру уклоненій. А послѣ болѣе значительнаго числа поколѣній, возникло шесть новыхъ видовъ: n14 — z14. Больше всего измѣнившихся потомковъ бываетъ у тѣхъ видовъ, которые значительно отличаются другъ отъ друга, потому что они всего скорѣе могутъ занять новыя, и притомъ разнообразныя мѣста въ природѣ. Вотъ, почему я и взялъ два отдѣльныхъ вида A и I, допустивъ,
